Три «банана-ласси», или Непал 2006 / Горы Мира. Гималаи /

Автор: Краснов Игорь, г. Казань

Продолжение (Начало здесь)

… Тропа через ледник читалась, была промаркирована, но тропить не хотелось…

Утро расставило все на свои места. Погоды не было. Не зря нас приглашали все сделать и успеть вчера. Мы сделали, конечно, вялую попытку пересечь ледник к Драгнаку, но, побарахтавшись в снегу по колено и оценив путь с вершины моренного холма, решили внять знакам, посылаемым свыше. Тропа через ледник читалась, была промаркирована, но тропить не хотелось, да и не было уверенности, что погода позволит выйти на перевал. Посему собрали манатки, и побежали, как нормальные герои, вниз, в обход. Заглянули к нашей знакомой в Лузе, попили чайку. Она подивилась тому, как быстро мы вернулись, похвалила нас, мы скромно поулыбались. Спросила, где мы останавливались в Гокио, и «поругала» нас за неправильный выбор. Сказала, что надо было идти в самую верхнюю лоджу. Там ночлег бесплатный и еда вкусная. Тепло попрощались и побежали дальше.

Остановились на ночлег в Доле, в Йети Инн. Решили, что хватит месить грязь на тропе и прыгать через ручьи, лучше делать это по утру, да по морозцу, да по сухой тропе. Хозяин лоджи, человек начитанный, верующий, открыл нам глаза на некоторые вещи. Выяснилось, что лучший сезон для треккинга здесь все-таки муссонный. Все вокруг зеленеет и цветет, грибы растут, яки плодятся. Туристов нет вообще. Самое время для медитации.

Летом здесь бывают только всё знающие японцы со своими навороченными фотоаппаратами. Погода стоит переменчивая, но не дождливая. Солнца хватает. Вся вода проливается в предгорьях. Сюда дотягиваются только белые воздушные летние облачка.

Мы угостили его воблой. Вкус пересоленной пищи расстроил его, он скорчил гримасу, будто ему подсунули спирт вместо водки. Пытались объяснить, что это вкусно, на самом деле, просто надо пивом запивать, так ведь он и пива не пьет. Между прочим, мы и других пытались угощать воблой, в частности, хозяина Похара-лодж в одном хуторе, реакция была такой же. Он гонял ее во рту, будто горячую картошку, кряхтел, вздрагивал, произносил нечто нечленораздельное, видимо ощущения были диковинные, непередаваемые. Но рыбу съел. Причем не оставил ничего, ни костей, ни чешуи. И мы, к несчастью, забыли сказать, как с ней управляться, думали — знает. А вот наша колбаса понравилась всем, кому посчастливилось иметь доступ к ней. Но это был практически единственный источник пополнения белка, так что мы колбасой никого особенно не баловали. Водка же не пошла даже у нас. Так и протаскали весь поход по 1,5 литра на брата из расчета 50 г перед каждым приемом пищи. Обошлись без этого и, кстати, никаких проблем с животом не было. Вместо неё пили витамины, и приглашение к этому звучало так: «Пить будешь?»

Выглянув утром в окно, снова порадовались за свой внутренний голос. Перевал сегодня точно закрыт на учет. Плотная облачность не оставляла никаких шансов там наверху, да и нам следовало поторапливаться, чтобы успеть куда-нибудь добежать, пока небо не прохудилось. Успели до Пангбоче.

Шли по тропе правого борта ущелья Имтзе Кхола, высоко над рекой. Левый борт, взметнувшийся за шестикилометровую высоту, с пиками Тамсерку и Кантега, засыпанный снегом до основания, был декорацией первой половины дня.

Ближе к обеду занавес закрыли, на авансцене осталась главная героиня — Ама Даблам, признанная нами самой красивой горой этой долины. Шлось легко, сказывалась небольшая высота и хорошее состояние тропы. Этот склон был южной экспозиции, снег здесь не залежался — испарился и стаял.

Идти по сухой тропе было очень комфортно, отдыхать на сухой траве приятно, вдыхать терпкий запах хвои здорово. Лишь в нескольких местах остались следы сошедших лавин, одна перекрыла тропу метров на десять. Её основная масса лежала далеко внизу, на берегу реки, побелив свежим снегом старый темный лавинный конус, похожий на припавшего к воде зверя. Однако, здесь у лавин оживленная дорога и похоже эта дорога на водопой. Откуда же она прыгнула? Видимая часть склона снегосбором быть не может, значит, она прилетела из-за того скального лба, что выше по склону.

А вот и мантры, и подготовленные места для отдыха. Значит давно известно, что здесь возможна всякая пакость, и не помешает обратиться к богам за поддержкой, набраться смелости, собраться с духом, прежде чем пройти этот участок тропы или, пройдя его, остановиться и поблагодарить богов. Делать это можно очень часто. На верхней точке любого подъема установлено что-нибудь культовое. Здесь можно перевести дух и заодно выразить благодарность всевышнему за то, что помог осилить очередной подъем.

После Пангбоче пошел снег. Закончился он только тогда, когда на следующий день мы подходили уже к Дугле. Ночевали в Периче.

Снова были сомнения в целесообразности выхода. Мы сидели в дайнинг рум и смотрели на дорогу, надеясь, что кто-нибудь пройдет вверх. Надежда была только на местных. Как мы успели понять, настоящие треккеры в такую погоду не ходят. В конце концов не усидели и отправились в путь.

Долина реки Лобуче Кхола, где располагается Периче, наверно, самая длинная, широкая и плоская в Гималаях. Она — результат деятельности древнего ледника, оставившего после себя огромную левобережную морену, к склону которой и притулился Периче. Вот её-то мы и использовали в качестве привязки к местности, поскольку долина была широкая и длинная и видны были лишь ближайшие несколько метров пути. Где-то по её гребню шла параллельная нашей тропа из Дингбоче в Лобуче, возле Дуглы они должны были пересечься. Нам оставалось не прозевать этот момент, потому что рядом с этой стрелкой находился мост через реку.

…как призраки, стали появляться и тут же исчезать крутые склоны, гребни, стены гигантских вершин…

Вот так мы и брели в этот день, словно играя в жмурки в роли водящих, слыша зов высоких гор, идя за ним и держась за стенку, роль которой выполнял склон морены. Мы уже начали думать, что эта долина бесконечная, но тут облачность начала подниматься, открылся склон, ведущий в ущелье Чола к Дзонгле, а навстречу нам, справа, посыпалась группа идущих налегке шерпов. Они просвистели мимо нас, не удостоив внимания, зато оставили нам следы, по которым мы и выбрались к Дугле. Здесь снегопад прекратился, облака начали рассеиваться. В их просветах, как призраки, стали появляться и тут же исчезать крутые склоны, гребни, стены гигантских вершин. Они были близко, а значит, мы забрались высоко.

Похоже, ветер решил разобраться с тучами, на наших глазах шла нешуточная борьба, ошметки, лоскуты туч вязались в узлы, трепались об острые лезвия гребней. Хозяева нижней кафешки в Дугле, почуяв перемену в погоде, начали откапываться от снега. К моменту нашего выхода на перевал Дугла Пасс уже вовсю светило солнце. Впереди открылись верховья ледника Кхумбу, пики Пумори и Кала Паттар. Сколько ни пытался разглядеть тропу на склоне, ведущем в долину Чола, так и не нашел, да и от нашей тропы никаких ответвлений в ту сторону не было. А это означало, что всё мы сделали правильно, решив обойти отрог с перевалом. Никто за эти два дня и не подумал пройти его. Навстречу стали попадаться группы, безуспешно просидевшие в Лобуче и Горак Шепе в ожидании шанса подняться на Кала Паттар. На третью ночевку на пяти километрах, видимо, уже не хватило терпения. А ведь все было так близко.

Даже отсюда, от памятника шерпу, в свое время, буквально, летавшему по склонам Эвереста и с кислородом и без, многократно доказавшему свои возможности, но все-таки подкарауленному горой, даже отсюда казалось, что можно рукой дотянуться до начала подъема на Кала Паттар. Впечатление это, естественно, обманчивое и мы это знали, но появилось ощущение, что развязка, кульминация близка. Надо просто не торопиться, не перестараться, как те, кого в корзинах сносили вниз двужильные ребята с налобными ремнями. Высота есть высота.

Когда мы подошли в Лобуче, поселок казался пустым. Мы долгое время были единственными постояльцами в нашей лодже. Но, слегка подремав после обеда, вдруг обнаружили, что она набита битком. К печке в центре дайнинг рум пройти было нельзя. Откуда они все здесь взялись? Ничего подобного мы еще здесь не видели.

Заказанного ужина пришлось ждать, не помню сколько, но по ощущениям, очень долго. Мы только провожали взглядами проносившиеся мимо тарелки. Вот этого японца и его проводника мы видели вчера в Периче. Вроде он никуда не собирался сегодня, сославшись на головную боль. Даже на завтрак не вышел. Ан нет, солнышко выглянуло, тропку натоптали и вот он здесь. А где прятались все остальные? Постепенно выяснилось, что основная масса из Горак Шепа. Воспользовавшись погодой, кто смог, после обеда сходил на Кала Паттар и потом спустился сюда. Вид у многих был мужественный, независимо от пола. Я не говорю об одежде. И так понятно, что в юбках в горы не ходят (за исключением разве только шотландцев, но здесь для юбок слишком высоко и прохладно). Речь не о физиологии, а о таких тонких вещах, как женское и мужское начало. То, что позволяет уверенно утверждать, что этот мужчина, а этот — баба. И наоборот, эта — женщина, а эта — мужик в юбке. Не знаю, что конкретно меня насторожило, но что-то тут было не так. По другому как-то.

Нет, женщины всё-таки рано или поздно определялись, но с какой-то натугой. Обычно это сразу ясно, во что ни наряди. А тут… Вот эти, оставшиеся, выходит — мужчины? Все радостно галдели, пока не получали свои миски, одинаково громко гоготали, закидывали ноги высоко на печку. Любая шерпани была бы среди них настоящей леди.

К счастью, мы запланировали ранний выход, поэтому пораньше ушли спать. Договорились с японцем, что разбудим его и вместе пойдем на Кала Паттар. Но вышло так, что разбудили нас. Осторожно, чтобы не наступить на спящих в дайнинг рум людей, вышли на улицу. Небо было звездное, но холодно не было.

Потихоньку пошли в Горак Шеп. Было ощущение, что сегодня свершится что-то важное. Радовало, что к этому моменту я подошел в хорошем состоянии. Где-то впереди мелькал фонарик японца, он вырвался вперед, пока мы ждали забывшего солнечные очки Наиля.

В районе перевала Лобуче Пасс мы догнали японца и оставили Наиля. Здравый смысл возобладал и, понимая, что все происходит на пределе и лучше спуститься самому, чем в корзине, Наиль повернул назад. Мы же отправились дальше.

… Пик Пумори оставался в тени и был похож на вымороженный насквозь, растрескавшийся от холода, огромный кристалл, у подножия которого насыпали кучку черного щебня и обозвали пиком Кала Паттар.

К этому времени небо посветлело и над пиком Нупцзе обозначилось легкое, окрашенное в розовый цвет, облачко. Пик Пумори оставался в тени и был похож на вымороженный насквозь, растрескавшийся от холода огромный кристалл, у подножия которого насыпали кучку черного щебня и обозвали пиком Кала Паттар. Вот так тигра! Хотя тот же Эльбрус лишь немногим выше и явно не круче, а уж уважаем!

Ну что ж, «скалистые горы могли бы быть и поскалистее», как сказал моему любимчику Джиму Керри в фильме «Тупой и еще тупее» Джеф Дэниэлс, разглядывая Великие равнины. У нас же тут не равнины, и цели явно не спортивные, а познавательные, поэтому главное дойти.

Перед Горак Шепом пришлось скинуть высоту, перейти по льду замерзшее озеро и отсюда начать восхождение. О нём самом сказать нечего. Это последовательность коротких переходов с паузами для оценки проделанного и предстоящего пути, а также восстановления дыхания и сердечного ритма. Просто нужно набраться терпения, не форсировать события и когда-нибудь последний переход закончится на самом верхнем камне этой огромной кучи. Можно придираться к термину «пик», поскольку это нечто острое, а наш — скорее тупой, но что или кто тогда еще тупее? Гораздо полезнее просто подняться сюда и увидеть эти прекрасные горы, порадоваться за себя и товарища, за хорошо сделанную работу. При всей кажущейся примитивности нашего занятия — подъема в горы и спуска назад на равнины, дело это сложное, поскольку подразумевает преодоление, себя в первую очередь, своих пороков и слабостей. Все это можно делать и дома, конечно, ограничивать себя в чем-то и т.д., только там никогда не испытаешь таких ярких эмоций, никогда друзья не будут тебе так близки.

… В конечном счете, Эверест просто проткнул облако, похожее на фату, зацепившуюся за шпиль Нупцзе.

Мы провели на горе около часа, все снимали и снимали на фото виды, открывшиеся с неё, ждали, когда Эверест стряхнет с себя облако, похожее на фату, зацепившуюся за шпиль Нупцзе. В конечном счете, он её просто проткнул, показался нам и снова погрузился под её белые покровы.

Совсем рядом, за перевалом Лхо Ла был Китай, хотят того тибетцы или нет. И никто не требует отдельного пропуска в погранзону, как это было у нас, когда мы ходили на Тянь-Шань или Памир, или сейчас на Кавказ. Правда, сам перевал вряд ли когда-либо использовался тибетцами, в Тибет проще попасть через соседний снежный перевал с ледника Нгозумба на ледник Зап. Ронгбук. Его с Кала Паттар не видно, он закрыт пиком Чумбу, расположенным в верховьях ледника Джангри Шар — правого притока ледника Кхумбу. Этот приток вытащил к леднику Кхумбу кубические километры скальных пород, устроив там грандиозную свалку, заставляя всех желающих пройти к Горак Шепу перелезать через бугор его конечной морены, обозначенный на карте как перевал Лобуче пасс.

Именно этому бугру обязано своим происхождением озеро Горак Шеп Чо. Долина этого притока редко кем посещается, отчего именно там чаще всего и находят следы ужасного снежного человека. В центре неё находится пик Джангри, высотой за шесть километров, с которого, по рассказам, видна северная седловина. Хорошо бы как-нибудь пройти из Гокио в эту долину с восхождением на Джангри и выходом к леднику Кхумбу.

Рано или поздно собрались в обратный путь.

Фазан

По пути приободрили пригорюнившегося японца, сидевшего на камне в позе роденовского мыслителя. Кивнули его проводнику, скучавшему рядом, отстраненно наблюдавшему за клиентом, и потопали дальше вниз. Заглянули в Горак Шеп. Хозяин местной лоджи прикололся, поздравив нас с успешным восхождением на Пумори. Мы гордо и решительно отказались от незаслуженных почестей и скромно попросили холодного пива, чтобы остудить разгоряченное дыхание. Нас почтительно пригласили на веранду и попросили подождать. Ждали долго. Когда мы уже решили, что про нас точно забыли, появился хозяин с парой банок теплого пива. Мы были в шоке. В его магазине банки этого пива стояли замороженными рядами. Что, нельзя было принести из магазина? Он не стал спорить, вышел, а, вернувшись, просто вручил нам еще одну, сказав, что это подарок. Вот тут ларчик и открылся. Пиво в этой банке находилось в твердом агрегатном состоянии и, чтобы вернуть его в привычное, необходимо было сначала нагреть, растопить, а потом охладить. Мы же добились результата тривиальным смешением ледяного и теплого. Эти манипуляции высоко подняли нас в наших же собственных глазах. Уподобившись древним китайцам, эмпирически нашедшим формулу черного пороха, мы искали то единственное соотношение теплого и ледяного, которое придавало пиву наилучшие вкусовые качества. И мы почти сделали это, но тут кончился экспериментальный материал, да и мы неожиданно быстро утомились. Но осталось хорошее настроение, которого хватило до самого Лобуче.

…Увенчанные крутыми рогами, которым мог бы позавидовать любой викинг, они ни разу не проявили агрессии, словно и не подозревали, что так серьезно вооружены…

Здесь, в уже опустевшей лодже, мы снова воссоединились и после обеда двинулись вниз в Периче. Шлось легко, на душе было хорошо. Можно было подводить некоторые итоги. Они вселяли оптимизм. Верилось, что будут и другие маршруты и нам они дадутся так же легко. Во всяком случае, легче, чем тому бедолаге, которого пронесли вниз, закутанного в какую-то тряпку. «Горняжка»- объяснили нам в Дугле. Несли его за спиной, поочередно меняясь, несколько человек. Как терпели их шеи, межпозвонковые хрящи, сдавливаемые налобным ремнем — просто уму непостижимо! Шли они быстрее нас и достигли Периче гораздо раньше. Но мы и не торопились.

Мы уже не торопились никуда, да и бесполезно это было. Уж сколько раз обманывался в оценке расстояния и времени, необходимого для его преодоления, а вот опять попал впросак на подходах к Периче, который стало видно почти сразу за Дуглой. Мы шли по плоской долине, переставляли ноги, время тоже шло, но как же долго визуально ничего не менялось.

Словно на экране телевизора изображение зависло, а звук идет. Уже и гол забили, и на перерыв ушли, а на экране все тот же хоккеист, застывший в нелепой позе, с перекошенным от напряжения лицом. Несколько раз организм просил привычного отдыха, но каждый раз мы шли на поводу у этого миража, думая, что уже рукой подать. Потом, наконец, что-то наладилось, картинка совпала со звуком и реальным временем, и мы враз оказались у околицы Периче. Так и пришли ни разу не присев. Ведь и спешки особой не было. Главное мы сделали, осталось заглянуть за угол в Чуккунг и тихонько дотопать до Луклы.

Но как же трудно оказалось утром заставить себя снова подниматься вверх, когда можно было без усилий идти вниз. И как же легко на этом подъеме нас сделали две девчушки во вьетнамках на босу ногу. И как хорошо было увидеть верховья долины Имтзе, с раздавшейся в ширину двадцатикилометровой южной стеной Лхоцзе, пиками Айленд, Барун, Макалу и, конечно, Ама Даблам. Это опять того стоило. Это был именно тот момент в жизни, о котором в своё время писал П.Зак, ссылаясь на Мориака.

Спустя почти четверть века с момента, как мы узнали про тропу к Эвересту, после длительного периода подготовки к реализации наших планов, требовавшего выполнения ряда условий, у нас, наконец, всё получилось. Мы вдруг разом заговорили о том, какие всё-таки это были необычные, особенные горы, разглядывали стены, гребни вершин, по которым каким-то чудом прошли люди, обсуждали их трудность, радовались, что у нас все сложилось так хорошо, словно поняли, что наше мероприятие завершено. Мы прожили очень яркий отрезок жизни, достойным финалом которого стала панорама ущелья Имтзе в прекрасную солнечную погоду. А самое главное — мы понимали это, и в полной мере могли насладиться им, обостренно прочувствовать значимость момента. Это чудное состояние длилось весь день. Всё-то нам нравилось тогда. Всё, что мы видели уже неоднократно, приобретало какой-то особенный смысл. И яки, в дремотной задумчивости стоявшие на снегу, и речки, переливающиеся на солнце, и люди, занятые своими повседневными заботами, и самый воздух.

Может, и было-то всё это вызвано банальным кислородным опьянением, ведь мы уходили вниз, кто знает? Факт, что мы часто и подолгу останавливались, стараясь запомнить детали, не подмеченные ранее, оглядывались назад, где пылил вывешенный Эверестом снежный флаг. Мы уходили и с нами прощались.

Символ буддизма — колесо Дхармы и газели Сарнатха

Остался позади монастырь в Тьянгбоче, который лучше посещать в начале похода, пока взгляд не замылен и чувство любопытства не растрачено. Я представляю, какое сильное впечатление он производит на поднимающихся снизу, измученных длинным изнурительным подъемом. Даже яки и те выбираются на полусогнутых, с пеной у рта, с тяжело вздымающимися боками. Что уж говорить о тех, кого под руки выводят на спасительный верх, откуда открывается широкий кругозор на три долины, где прохладный ветерок, а главное- все дороги вниз. Это просто чудо какое-то.

Монастырь в Тьянгбоче

Сам монастырь великолепен, конечно, но место, где он расположен, гораздо круче и, думается, что только здесь его и следовало строить. Не зря Сангва Дордже пришел медитировать именно сюда и, кстати, делал это без монастыря, сидя на камне, он только предсказал его появление здесь. Никто его тогда не отвлекал, в отличие от нынешних лам, которых не могут спрятать от любопытных глаз даже каменные стены монастыря. Хотя никто и не прячется, не сопротивляется, а как-то даже наоборот выставляет напоказ свои ритуалы, приглашает присоединиться.

Закончился этот великолепный во всех отношениях день, на каком-то хуторе, который на карте, почему-то, никак не назван. Судя по тому, что выше по склону расположено селение Тесинг, этот хутор — тоже его часть. Вообще-то мы хотели остановиться раньше, возле моста через реку Дудх Коси, т.к. у реки мы ни разу не ночевали, но, несмотря на отсутствие посетителей, хозяин лоджи цену просто заломил. Мы пытались втолковать ему, что пустая лоджа хуже, чем с постояльцами, которые к тому же не дураки поесть, но он уже давно оценил свои услуги и уступать не захотел. Хозяйка, видя, что переговоры проваливаются, пыталась спасти их, предложив комнату побюджетнее, рядом с хлевом.

Хохотушки

Зная мирный норов здешнего рогатого скота, можно было и согласиться, но мы рассудили, что хлев — для рогатых, а нам такая участь, Бог даст, не грозит. И не было никакой злости, хотя впервые мы не смогли договориться, не сложилось — и не надо. Взяли да пошли дальше, тем более что по карте всего триста метров до Тесинга. Правда, и по высоте оказалось тоже триста. Зато уж как нам были рады!

Петухи кукарекали (это сродни соловьиным трелям после долгой зимы, поверьте), малышня не отходила ни на шаг, норовя залезть даже в душ, пока им не сделали замечание взрослые. Нам постирали белье, бегом исполняли наши поручения, и взяли за постой в три раза меньше. Вся эта суета вокруг нас, естественно, была поощрена нашим финансистом, да и поделом. Наутро, из хутора выступила интересная компания, состоявшая из нас и стайки девчушек, отправившейся в школу аж в Кхумджунг! Они были, как и все дети, любознательными, открытыми, шумными, пели по дороге песни. Спрашивали, как нас зовут, окликали по имени и веселились, когда мы отзывались. Хитро косили на нас глазом, потом следовало обсуждение и опять хохот. Я как мог, принимал в этом участие, дурачился, строил им рожи, от души радовался их непосредственности. Мы уже так не умеем. Их щечки, густо разрумяненные здешним неслабым солнцем, горели как грудки снегирей. Потом наши пути разошлись и, почему-то, стало жаль. Подумалось, что вся жизнь и состоит из вот таких эпизодов, мимолетных встреч. И только подумалось, как мы повстречали знакомого нам бабая, который гонял с грузами свое небольшое стадо из двух яков между Намче и Периче. С момента нашей первой встречи он делал уже третью ходку. Делал он это своеобразно. Пока яки несли поклажу, а мы невольно подгоняли их сзади, он успевал по пути забежать к знакомым на чашку чая или чанга, скрашивая, таким образом, монотонность своей работы. Вечно поющий, неунывающий, вечно путник. Прощаясь с нами, он поднял руку и, улыбаясь, помахал нам вслед. Его фигура на фоне вершин, запирающих долину Дудх Коси, улыбка, в которую была вложена вся бесхитростная философия этих гор, тоже осталась ярким моментом в моей памяти. Почему я не сфотографировал его?

Тропа не на шутку ожила. Навстречу шли косяки треккеров, сопровождаемые портерами, а может это были и экспедиционеры. Сезон разгорался ясным пламенем. А мы уходили, э-эх. Но ведь и они все уйдут. Все всегда возвращаются домой, чтобы потом вспоминать пережитое, увиденное, строить новые планы, корректировать тактику и стратегию будущих походов. Вглядываюсь в лица очередных встречных путников, на лицах которых ничего, кроме сосредоточенности, нет. Нам идти намного легче, но мне кажется, мы и вверх перли с улыбками на лицах. Неужели всё было не так? А где столь привычное «Намастэ»? Мы никого не пропускали, наперегонки, первыми старались засвидетельствовать свое почтение и всегда получали в ответ улыбку и песню-приветствие на все лады. В конце и сами научились её практически петь: «На-мас-тэ-э-э». Но это так, к слову…

Когда проходили Монжо, вдруг пригодились наши пропуска в Национальный парк Сагарматха. Хотя, думаю, если бы мы в этот день чуть-чуть задержались в Намче, то чек-пойнт был бы уже закрыт, как и пустеющие армейские блок-посты в вечернее и ночное время. Как пункты сбора денег с иностранцев, установленные у главного входа на королевские площади и в Бхактапуре, и Катманду, и Патане, и у других мест паломничества туристов, которые надо просто обойти. Всегда найдется улочка, беспошлинно выводящая к искомому месту. Всегда найдется «Сусанин», предлагающий соответствующую услугу. Дикое сочетание строгости и необязательности. Хотя, кто-то об этом уже говорил.

Сказка закончилась в Лукле. У нас еще было время на Катманду и его окрестности, только это другая история, там другой интерес, другие люди. В Лукле кончились большие горы. Перед вылетом мы долго наблюдали, как солдаты возились с детьми на летном поле, побросав винтовки. Ждали, когда прилетит самолетик нашей авиакомпании и уже думали о будущем. На вопрос, приеду ли я сюда вновь, я сразу и не нашелся, что ответить. Только с друзьями, желательно другими тропами. Ничего не нахожу в одиночном хождении, самыми яркими мгновениями похода считаю моменты обсуждения, общения на привалах, биваках. Это главное блюдо, остальное-гарнир. Знаю точно, что не следует возвращаться туда, где был счастлив однажды. Поэтому лучше уж куда-нибудь еще, очень уж хорошо здесь всё было.

По приезду домой, прикола ради, сходил, обследовался на предмет допустимых тренировочных нагрузок. Врач, настоявший на этом обследовании, чтобы не дай бог чего, с удивлением отметила, что таких героев у неё в год бывает, от силы, человека три. И, кажется, я знаю, кто эти трое. Правильно — три «банана-ласси».