Аннапурна – 2008. Спасы / Горы Мира. Гималаи /
Автор: Сергей Богоолов, Саратов
Читайте на Mountain.RU о восхождениях Сергея Богомолова: 8611м– это К2 Возвращение8047м– это Броуд пик 8125м– это Нанга Парбат |
|
Иньяки, даже умирая, ты всех нас объединил.
Во вторник, вечером 20 мая, я сидел в кафе “ Helena” на верхнем этаже за ужином, постукивая онемевшими пальцами по столу. В 21.00 пришла SMS от Лены Лалетиной, редактора сайта www.russianclimb.com: — Сергей, Иньяки на 7400 плохо, нужна помощь.
Уже ближе к ночи пришла ещё одна: — Вертолёт должен быть. Семья и друзья Иньяки на тебя надеются. Необходимые пояснения: весной мы приняли участие в международной гималайской экспедиции на Аннапурну Главную с заходом по южному склону на восточный гребень и далее на вершину. Одной из заметных характеристик маршрута была его протяжённость, более 15км. В состав команды входили восемь россиян, баск Иньяки Очоа, румын Хория Колибасану и канадец Дон Бовье. Я был формальным лидером. После акклиматизационных выходов из россиян осталось четверо, я, Алексей Болотов из Екатеринбурга, Дмитрий Синёв и Александр Лутохин из Черноголовки. В этом составе 1 мая мы вышли на решающий выход. На девятый день мы с Алексеем дошли до перегиба на 7800м, Саша с Димой были немного ниже, откуда открылся вид на Аннапурну Главную и объём предстоящей работы. Мы были измотаны и приняли решение отступить, вернуться в БЛ, отдохнуть и повторить попытку. За это время наши иностранные друзья несколько раз поднимались во второй лагерь на 5900м, но так и не решились пойти дальше. На спуске у меня ухудшилось здоровье, были подморожены пальцы рук и ног ещё на подъёме, фаланга одного пальца на руке была чёрной, и стала усиливаться боль в грудной клетке. Последствие неудачного падения при увёртывании от летящего по склону камня. Я шёл очень медленно и понял, что это именно тот страховой случай, когда нужно вызывать вертолёт. 12 мая мы с Сашей пришли в базовый лагерь, Дима с Лёшей днём раньше. А уже 13-го, мы втроём, без Алексея, улетели санрейсом в Катманду. Лёша сказал, что к своему отлёту, 20 числа, придёт пешком. Дмитрию с Александром повезло, они смогли на следующий день улететь домой, а я же перебронировал билет только на 22 мая. Я стал обзванивать альпинистские фирмы “ Asian trekking”, “ Cho- oyu trekking”, “ Royal Mountain Travel”, ища господина Церинга, Ниму Нуру Шерпа (в прессе почему-то писали Мингма Шерпа), Катю Горышину и Игоря Кулишова.
Нима Шерпа приехал в офис “ Cho- oyu trekking”, где я жил в гостевой комнате, в 5.00. — Вертолёт будет, давай собирать команду. Я знал, что должны вернуться в Катманду казахи, Денис Урубко с командой и Максут Жумаев. В 6.00 были в гостинице, где жил Денис. Позвонил ему в номер, он обрадовался и опешил, когда я попросил, чтобы он вышел на “ Reception”. — Вы, что, здесь? Я предложил Ниме подключить шерпов. На что он ответил, что по непальским законам им нужна оплата и страховка. Мы начали собирать снаряжение, разбросанное по гостиницам. Кислород, мобильную барокамеру дал Нима, маска была у меня. Остальное всё у нас было. Дон находился в Покхаре, знал о случившимся и тоже был готов к вылету. У него, помимо всего прочего, находилась огромная аптека. Основная идея была в том, чтобы захватить из Покхары Дона, долететь до БЛ, а может и выше, и максимально быстро донести до Иньяки кислород плюс ампулы с сильно действующими лекарствами. Как не крути, а организационные вопросы съедают львиную долю времени. Пока оформляли разрешение на полёт, было 10.00. Уже сев в небольшой пятиместный вертолёт, позвонил домой и Саше Лутохину: — Прилёт в Москву отменяется.- К чести ребят, отмечу, они позвонили через некоторое время и сказали, что готовы вылететь на помощь. А от Галки пришла SMS: — Хоть звони чаще, я твоих телодвижений не переживу.- Чуть более часа занял полёт до Покхары. Дон был готов. И мы стартанули в сторону базового лагеря. Но, к сожалению после 20 мая погода испортилась. Дожди, туман, облака. Сели в Чомронге, 2170м, выше пробиться не смогли. Стали ждать погоды. Но дождь не прекращался всю ночь. Утром хотели вылететь в 5.30, но пилот чуть задержался. Денис горячился: — Он специально проспал, чтобы не лететь.- И действительно, их полёт вдвоём с Доном в сторону БЛ ничего не дал. Они вернулись назад. Пилот сказал, что его время полёта кончилось, нужно лететь в Покхару. И вообще, выше БЛ он закинуть не может, понимая, что мы ведём разговор о Л1 и Л2.
А тем временем события на горе разворачивались в бешенном темпе. Хория: — После того как вы втроём улетели санрейсом в Катманду мы уговорили Алексея сделать попытку ещё раз. И 15 мая, в четверг, вышли на маршрут втроём, я, Иньяки и Алексей. 17 числа были уже в Л4 на 7400м и на следующий в 13.00 дошли до края перегиба поставив Л5(7800м). Я и Иньяки чувствовали слабость и усталость, но все мы работали по-очереди. Иньяки сказал, что завтра вершина. Я ставил палатку и готовил чай, ребята обработали спуск 150 метров. Это заняло 2 часа. Палатка была двухместная, но спали втроём. У всех был хороший аппетит. Были маленькие спальные мешки и мы с Иньяки спали в комбинезонах. Когда встали, надели беседки и были готовы. Вышли в 4.30, первым Лёша, вторым Иньяки и я замыкал спуск. Они подождали меня на конце верёвок. Но ещё 70м оставалось не провешено. На склоне был снег и немного льда. Около 10 метров спускались задом. В конце спуска оказалась скальная ступенька. Алексей сказал, что 3 метра. Иньяки засомневался, сказав, что это очень опасно. Я стоял выше и прошёл 30м вправо, но пути не было и я вернулся. Когда подошёл, Иньяки уже шёл вверх, а Алексей спускался вниз. Из-за перегиба я не смог переговорить с Лёшей. Я спросил Иньяки, что делать. Он ответил, что, хочешь вниз, хочешь со мной и добавил, что дальше нужно преодолеть скальную гряду, на что у нас нет верёвок. Я посчитал это логичным и пошёл за Иньяки. Шли очень медленно, подъём занял 2,5 часа и было очень холодно в тени. Мы видели как Алексей шёл вверх к средней вершине, а потом он скрылся за перегибом. Я принёс в палатку ледобур и предложил перевесить нижнюю верёвку. Иньяки отказался, сказав, что он устал и у него мёрзнут ноги. Тогда я снял с него ботинки и надел пуховые носочки. Мы заснули до 11.00 и стало жарко. Я снова предложил перевесить верёвку и сходить завтра. Но Иньяки в ответ снял рукавицу и показал левую руку, кончики пальцев были фиолетовыми. Мы вместе решили спускаться в Л4. Я думаю, что Иньяки на подъёме по верёвкам как раз поморозился. Мы выпили бутылку воды и пошли, оставив палатку, горелку и каремат для Алексея. Был глубокий снег, выпавший за ночь, мы менялись. Иньяки быстро работал, повторяя – к чёрту эту гору. Было тяжело, горизонтальную часть на перемычке мы шли 1 час. Когда залезли в палатку Иньяки стал лежать, а я сначала позвонил домой, потом Ули, сказав, что мы спускаемся без вершины.- Пояснение: Ули Штек и Симон Антаматтен , швейцарцы, планировавшие в двойке подняться по южной стене Аннапурны. Их базовый лагерь стоял ближе к стене в полутора часах ходьбы от нашего. Я с ними познакомился при возвращении со штурмового выхода через их БЛ. Пока я отпивался, полностью обезвоженный, немного поговорили. Я им рассказал про наш выход. До этого, я читал, они прошли двухкилометровую стену на семитысячнике в отличном темпе. Отмечу их скромность и доброжелательность. Пожелав друг другу успеха мы расстались.
Хория: — После этого я дал телефон Иньяки, но он не мог говорить, даже взять телефон. Это было около 18.00 часов. Я стал класть снег на голову и Иньяки немного пришёл в себя. Потом дал таблетки, понижающие давление, чтобы его успокоить, но Иньяки закашлялся и у него всё вылилось изо рта. После такого мы уже не собирались идти дальше. Я стал звонить родителям Иньяки, чтобы узнать что это может быть. Потом знакомому неврапотологу. В этот же вечер батарейки в телефоне сели. Все врачи «снизу» сказали, что нужно срочно спускать и нужен дексаметазон. У меня этого не было. Я по рации позвонил Ули, он Ненси (зам. авт.-Ненси, подруга Иньяки, находящаяся в БЛ). В Л4 было два спальных мешка. Я поместил Иньяки в оба мешка. Иньяки в бреду говорил – я хочу подняться, я хочу кока-колы, позвони вертолётчикам. Когда он пытался приподняться, я его в этот момент поил. В эту ночь Иньяки не спал. Я же по рации корректировал движение Ули. Утром Иньяки оставался таким же. В 8.00 утра я вышел из палатки позвонить и увидел идущего Алексея. Пошёл к нему забрать горелку, до этого мы были без горелки. Лёха пришёл в 10.00 и кашлял как при отёке лёгких, сказав, что не пил всю ночь. Не мог зажечь горелку.- Пояснение: Лёша кашлял с самого начала экспедиции. Когда я пришёл в базовый лагерь, все в один голос говорили мне, что Болотова надо лечить. Но чтобы лечить Лёху надо по крайней мере представлять как это делать. Со мной был треккер, Игорь Горемыкин, детский хирург, профессор. Что ещё надо? Леша же сказал, что сильные антибиотики он пить не будет, так как они «посадят» организм и он знает как лечиться. Но залечил он свою пневмонию уже дома, а вот его характер и здоровье позволили ему сделать то, что он сделал, взойти на Главную и Восточную вершины
Ули: — 19 мая, в понедельник, в 20.00 позвонил по «Турае» Хория, сказав, что у Иньяки высотные проблемы, его тошнит и он не может идти. И спросил-не можем ли мы с Симоном подойти и помочь медикаментами? Я спросил-где Болотов? Он ответил, что не знает. В 21.00 мы вышли и к нам шли шерпы Мингма и Пемба, которых послала Ненси с медикаментами и чтобы показать нам дорогу. В 13.00 следующего дня мы прибыли в Л2, при этом ночью плутая по незнакомому леднику, сбились с пути и целый час отсиживались. Проблема была ещё и в том, что вышли мы в треккинговых ботинках, наши высотные были в заброске под стеной. После обеда позвонил Хория и сказал, что у Болотова проблемы. Я сказал, чтобы он срочно отправлял Алексея вниз. Утром, в 5.00 в среду мы вышли наверх и в 11.00 были в Л3(6800м).- Лёша: — 18 мая мы втроём поставили Л5 на гребне, идущим с восточной вершины на север. Провесили две верёвки по 70м вниз. В 4.00 вышли на маршрут. Я спускался первым, следом за мной Иньяки и Хория. Но внизу Иньяки сказал, что холодно и небезопасно. Я спустился первым по скальной стенке метра три, чтобы разведать дорогу. Довольно неприятный участок. Когда спустился, увидел, что Иньяки идет вверх. Я подумал, что он пошел отрезать кусок веревки для перил. Голосовой связи с ним уже не было. Я начал топтать следы в сторону вершины, надеясь что Иньяки и Хория меня быстро догонят. Но когда оглянулся, то увидел, что Иньяки и Хория лезут вверх по перилам. Они долго смотрели на меня, но не подавали никаких знаков. Значит у них все нормально. Я пошел дальше вверх. Одному было очень тяжело идти. Снегу было много. На вершине был в 12.30. Это новый путь, раньше ходили через восточную вершину. Возвратился в Л5 в 19.00. Ребята всё мне оставили: и спальник, и каремат, и горелку, и еду. Во вторник, в 10.00 пришёл в Л4, увидел ребят, ту ситуацию, которая случилась. Вплоть до следующего дня я был в Л4, помогал готовить, топил снег. Утром, 21 числа, мы ещё с Хорией обсуждали возможность транспортировки. Снизу подходили швейцарцы и мы решили протоптать им дорогу. Где-то днём я вышел навстречу, прихватив палатку, для швейцарцев, на случай промежуточного лагеря. Ни кого не встретив, я на полпути оставил палатку возле вешки и спустился в Л3. А ребята и не думали, что я им протопчу дорогу. Места ночевать в двухместной палатке не было, поэтому я ушёл во второй лагерь. Пришлось отдать им свои высотные ботинки, так как они были в треккинговых. Размер у Ули оказался меньше, поэтому пришлось потерпеть на спуске.- Хория: — Весь вторник, 20 мая, мы с Алексеем кормили и поили Иньяки. Лёша поставил палатку. Ждали Ули. Обсуждали возможность спуска Иньяки и пришли к выводу, что это невозможно из-за склона и отсутствия верёвки. Ночью я наконец-то поспал. Утром, 21 числа, Алексей спросил, что делать? Решили, что он пойдёт навстречу Ули, протопчет тропу, так как ситуация усугублялась отсутствием продуктов и его кашлем. Я надеялся, что Ули придёт к вечеру, поэтому протоптал немного следов и поставил флажки. Вечером натопил воды, напоил Иньяки и в 21.00 лёг спать. Но ночью просыпался четыре раза, так как Иньяки звал, делал воду и его поил. До 10.00 четверга находился в палатке, так как самочувствие было неважное, слабость и головная боль. Ули передал, что идёт наверх, но глубокий снег. Я предложил выйти навстречу, с чем Ули согласился. В 11.00 напоил Иньяки и пошёл навстречу. Сначала была видимость, но потом её не стало. Я чувствовал, что у меня не осталось сил. Я падал в разные стороны тропы. Где-то на середине траверса мы встретились, Ули тоже был уставший. Это было в 14.00 часов. Он мне дал горелку, чтобы я приготовил воды. Я хотел вернуться, но понял, что это очень сложно. Ули предложил палатку, которую нёс, но я возразил, что здесь в ней я умру. Лучше я её возьму и поставлю в конце гребня. Ули дал мне шоколадку и две таблетки дексаметазона и я пошёл получше. Договорились, что при хорошей погоде я оставлю палатку на гребне. Я ещё засветло, в 18.30, пришёл в третий лагерь, где был приболевший Симон. У меня сильно болел живот от дексаметазона. Но высота меня отпустила. 23 июля в 5.30 мы пошли вниз и в 9.00 улетели из Л2 на вертолёте в БЛ.-
Ули: — К вечеру, в среду, 20 мая, в наш лагерь пришёл Алексей, я с ним поменялся обувью и он ушёл вниз. Симон приболел, его ночью вырвало, поэтому утром следующего дня я один пошёл вверх. В 14.00 на гребне встретил Хорию, на мой взгляд у него «плыла крыша», он слобо себя контролировал. Я ему дал таблетки доксеметазона, кофеина и он пошёл. В четвёртый лагерь я пришёл 16.00 и когда залез в палатку, то Иньяки меня узнал: — О, щвейцарцы, привет! Иньяки мало говорил, но всё понимал. Ночью у него начались хрипы в лёгких. В 4.30 Иньяки почуствовал себя лучше, попросил завтрак. Я подумал, что это прогресс. Я колол инъекции каждые 5-6 часов. В 5.00 я дал ему энергобатончик. Но в 6.00 дыхание участилось и глаза поплыли. Взгляд стал раскоординированным. Его начало часто тошнить. Потом дыхание стало замедляться. Доктор из Швейцарии посоветовал колоть чаще. Я подсчитал приход Дениса и равномерно стал колоть чаще. Но около 12.00 часов пульс и дыхание исчезли. Я стал делать искусственное дыхание. Пульс через некоторое время восстановился, но потом опять пропал. Когда я делал искусственное дыхание, изо рта шла пена. Это был гной из лёгких. В 12.10 я сказал по рации о смерти Иньяки.- Прилетев в Покхару мы тут же связались с Нимой, обрисовав ситуацию. Через некоторое время он нам перезвонил и сказал, что всё будет: и большой вертолёт, и люди, восемь человек. Сначала прилетел вертолёт, ведомый Губановым Валерием Алексеевичем. Знакомые всё люди. Алексеич нас забрасывал и на Манаслу в позапрошлом году, и на Аннапурну с севера в прошлом. Потом, в 9.00, приземлился самолёт из Катманду, где было семь спасателей, четверо шерпов, двое румын и поляк. Не было только Максута Жумаева, он так и не успел вовремя добраться до столицы. Значит это всё время Нима работал, решил вопрос с шерпами, вертолётом, с командой. А главное работал штаб по спасению, создавшийся на родине Иньяки из родных и друзей. Без генерации и координации усилий которого ничего бы не было. Была размещена информация об случившимся в Интернете, был призыв к альпинистам, находящимся в Непале об оказании помощи. На него и откликнулись румыны Алекс Гаван и Михни Радулеску после восхождения на Макалу, соочественики и друзья Хории, польский врач Роберт Жымчак, после восхождения на Дхаулагири, знающий не по наслышке что такое критическая ситуация на такой высоте. Из штаба я знал только Хорхе, когда вместе ходили на Манаслу. В прошлом году с ним случился уникальный случай. На Дхаулагири он с карнизом пролетел 800м, отделавшись только переломом двух рёбер. И когда Иньяки меня спрашивал о моих планах, то я отвечал, что мой путь только один, на К2. Значит встретишься с Хорхе. Удивительный человек, кремень! Такие друзья подставят плечо в любой ситуации. Губанов всё сетовал: — Ребята, почему так поздно? Где вы были в 6.00?- Небо всё было затянуто облаками. Шансов мало, но мы приняли решение всё равно лететь. Время уходило, а мы не решали задачу. И вот мы почти у цели, пролетели узкий створ ущелья перед базовым лагерем горы Мачапучаре. Вертолётчики его не любят, коварное место. И впереди, как назло облачная завеса. Буквально 200-300м не хватало. — Дон согласен? Машина резко пошла в крен, обнажив вертикальные скальные стены прямо перед нашими носами и доводя вираж до конца мы сели выше домиков, прижатые туманом к земле. Вслед за Денисом и Доном выскочили все. Я же стоял в дверном проёме и лихорадочно соображал как поступить. Потом скомандовал, чтобы семеро вернулись назад. Вертолёт резко взмыл вверх и за два витка достиг высоты гребня, уходя в сторону Покхары. Как потом говорил Урубко: — Облака в один момент захлопнулись за вами. Мы снова оказались в Покхаре. Алекс буквально подлетел ко мне, требуя обяснений. — Мужики. С этим количеством груза и на этих расстояниях с высоты 3700 метров мы надолго застрянем. А есть шанс завтра оказаться во втором лагере. Всю ночь в городе шёл дождь. Как и договаривались все собрались в 6.00 утра в аэропорту. По-прежнему весь массив Аннапурны был в облачности. Но к семи утра чуть развеяло. Мы связались с базовым лагерем, с Ненси. По её информации в лагере чисто, но снизу подпирают облака. Валерий Алексеевич заметил, что это самое страшное, можем заторчать на неопределённое время. Но недаром про него техники говорят, что он Бог. 14 лет в Непале. Интуиция в нем сработала. Мы полетели, с большой высоты сели прямо в БЛ. И сразу нас накрыло туманом, а мы стали разгружать салон от лишнего веса. В какой-то момент облака разорвало и Губанов дал команду на полёт, сказав, что сможет закинуть в Л2 только двоих, остальных высадит в Л1. Те долгие часы ходьбы мы пролетели за несколько минут и после фантастично ювелирной посадки вертолёта на снежно-каменистый пупырь шесть человек выпрыгнули на склон. Я еле успел объяснить им как идти дальше вверх. Дальше полетели, я, знающий обстановку, и доктор. На втором гребне увидел жёлтое пятно, палатку, и рядом с ней три точки. Это были Хория, Симон и шерпа Мингма. Приземлившись, мы с Робертом выкинули двестикилограмовый баул, а ребята быстро сели. Мы даже толком не перемолвились, заметил только, что Хория был весь чёрный. Супер! Благодаря мастерству Губанова сработали по максимуму. Весь южный склон был перед нами и мы чётко видели три точки, две впереди и одна сзади, Урубко, Бовье и Болотов. Стали раскладывать снаряжение, мед. оборудование, и Роберт был готов давать консультации. В течении дня должны были подойти ребята, высаженные в первом лагере.
Денис: — Мы пошли пешком. После экспедиции отдохнуть не пришлось, мышцы быстро забились, отказываясь работать. На каждые два шага моего напарника Дона приходилось три моих. К четырем дня мы добрались до первого лагеря. Там находился шерпа Мингма, который нёс высотную обувь для швейцарцев, а Леша Болотов был в это время во 2 лагере. Я говорю шерпе, чтобы он пошел с нами на тот случай, если бы пришлось помогать Алексею. Погода становилась хуже с каждым часом. Глубокий свежий снег покрылся настом. Из-за тумана невозможно было разобраться, где мы. Темнота настигла нас задолго до второго лагеря. Но мы увидели два луча света рядом с третьим лагерем. К тому времени Хория спустился с четвертого лагеря вниз. Ули заменил его рядом с Иньяки. Около девяти вечера мы добрались до отметки 5900 метров. Тут встретили Болотова. – Как ты? Болен? – Очень устал, но здоров. Завтра я пойду с вами, хоть чем-то помогу – ответил он. 23 мая, в три часа ночи, мы проснулись и уже в пять рассекали заледеневший снег. Встретились с румыном Хорией и швейцарцем Симоном. Они спускались из третьего лагеря. Лицо румына было тяжело узнать. «Сегодня необходимо добраться до Иньяки, крикнул он мне. – Завтра может быть поздно». На пути к третьему лагерю выпало много свежего снега. Я услышал вертолет. На связи Сергей сказал, что шестерых высадили в первом лагере, а он и доктор во втором, есть все неоходимые медикаменты и кислород. В 10 часов мы с Доном были в 3 лагере на 6800, где в бергшрунде стояла палатка. Еще внизу я сказал Дону, что у Инъяки есть только один шанс выжить, если мы за два дня из базы добежим до 7400 – тогда мы дали бы ему кислород, накачали бы лекарствами, а в это время подтянулись бы те, кто шел снизу. В полдень, перед самым выходом, Дон сказал, что не может идти дальше и остается в 3 лагере. Я беру кислород, вскидываю на плечи рюкзак и тут по связи Ули передает, что в 12.10 Инъяки умер. Мне оставалось 6 часов работы. Кругом туман, грохочут лавины, а я стою и плачу… Ули оставался наверху и нам надо было обеспечить его спуск. Мы пошли ему навстречу, но из-за непогоды он не смог выдвинуться из 4 лагеря и мы вернулись в 3-й, а на следующий день Ули по GPS вышел на 7100, где мы его и встретили. – Но, к сожалению, в 12.10 пришла печальная весть, что Иньяки умер. Она всех нас повергла в шок. Все эти сутки мы были спрессованы как пружина, жили на одном дыхании. Я попросил через Дениса ещё раз подтвердить достоверность смерти. Ули подтвердил. Стали ждать возвращения ребят. В этот же день спустился Алексей, а на следующий день Ули, Денис и Дон. Иньяки же навечно остался лежать на гребне. Нет слов. Нет объяснений. Конечно, лучше бы нам никому не ходить в горы. Но так не получается. 24 мая мы спустились в базовый лагерь. Я с 1983 года работаю в Международных альпинистских лагерях и участвую в международных экспедициях. Могу с достоверностью сказать, что таких спасработ в международном масштабе я не встречал. Я мог ожидать порыва от Алексея и Дениса, но что я увидел от всех, превзошло все мои ожидания. В своё время, Миша Туркевич, будучи заместителем начальника Российского Центра Подготовки Спасателей МЧС, мечтал о международных спасательных отрядах. При разговоре с Нимой я об этом обмолвился. Он сказал, что в Непале сейчас это зарождается. Я думаю, что проведённые спасработы могут служить прототипом международных спасательных отрядов.
Иньяки, у тебя прекрасная страна, замечательные родные, отличные друзья.
Аннапурна – Саратов |