Мой самый высокий поход / Горы Мира. Памир /

Автор:Андрей Лебедев, г. Москва, турклуб МАИ

Читайте на Mountain.RU: Авторскую страницу Андрея Лебедева

Наш маршрут. Лиловое — заявлено, но не пройдено, синее — подъезд на машине.

Летом 2005г. в канун 75-летия Московского авиационного института команда Турклуба МАИ (Владислав Каган, Андрей Лебедев — рук., Юрий Максимович, Марина Таракановская, Дмитрий Чижик, Пётр Юдин и Олег Янчевский) в 39-дневном 220-километровом походе по Китайскому Памиру осуществила траверсы трёх высоких вершин — пика Кызылсель (6525), непокорённого ранее пика 6910 и Музтаг-Аты (7546), на которую туристы поднялись по новому маршруту — южному ребру. Всего в нитке похода преодолено 9 локальных препятствий:

р.Гёз — р.Тегерменсу — пер. Клармонта Скрина (4743, 2А, п/п) — пер.Кепек (4658,1Б*) — рад. юго-восточное плечо пика 5511 (5264,2Б, п/в) — пер. Трамплинный (5012,3А, п/п) — траверс пика Кызылсель (6525,3Б) — оз.Каракуль — л.Коксель — пер. 70-летия МАИ (5180,2Б) — пер. Каракорум (5774,3А) — траверс пика 6910 (3Б, п/в, название вершины по базе Английского Клуба — Музтаг-Ата Южная Дальняя) — л.Коскулак — л. Калаксонг — пер. Калаксонг (7215, 3Б*, тур. п/п)+ рад. пик Калаксонг (7277)+ рад. Музтаг-Ата (7546) — Каракорумское шоссе.

Ы-ыыы…

Бесшумно и легко, будто нож в масло, я просквозил в расщелину между склоном и отпадающим вправо и вниз карнизом. Грохота от падения снега и льда я даже и не услышал. В мгновение ока я оказался на стене, над головою 5 метров отвесного льда, а подо мною 6850 метров до уровня моря!

Грудная обвязка туго стянута, плечи оттягивает нехилый рюкзак. Не только беседки, но и самостраха для рюкзака у меня тогда не было. Думал ли я, что этот день окажется таким трудным? Я огляделся, слева со склона из ледопада торчало ледовое свиное рыло. Иш, издевается, Ы-ыыы!

Вид с Музтаг-Аты на Коскулак и в. 6910. Красным отмечена высшая точка массива (6858 по нашему GPS)

Положение не безысходное. С некоторыми усилиями и при известной аккуратности можно организовать для рюкзака страховку и перевесить его на верёвку, а потом уж вылезти самому. Но это очень ответственно и не быстро. Я вновь оглянулся на свинью: «Сожрать рюкзак хочешь, сволочь? Не выйдет», — и я позвал Петра на подмогу. Он быстро спустился и освободил меня от рюкзака. Потом я уже легко вылез наверх. «Ну как, я тебя не шибко дёрнул?», — спросил я идущую за мной Марину. «Да нет, нормально…».

На всё ушло не более 20 минут. Пустячок по сравнению с тем, что произошло часа два назад. Спускаясь по гребню с высшей точки массива 6910 (наш GPS показал 6858), передовая связка обвалила фундаментальный многотонный карниз. Представьте треугольный в сечении сегмент шириной 4 , высотой 8 и длиной 25 метров. 400 кубометров снега, 150-200 тонн! И всё это рухнуло на восточную стену вершины, сорвало полутораметровую доску 100 на 100 и с грохотом и в клубах дыма скатилось со скал на ледник. Никакого испуга, никаких эмоций. В голове продолжает играть тупая музыка Роберта Фриппа (Industry из альбома «Three of a perfect pair»). Вижу Петра, впившегося в склон с противоположной стороны карниза. Недалеко лежит, метров в двух до обрыва. А вот сорвавшихся ребят я не вижу. Раз Пётр лежит, значит, ребята живы. Подошёл к Петру и спросил: «Ты здесь один?». Это типа, один ли ты на этой стороне гребня? «Один, один!». Потом воткнул ледорубы, перевёл нагрузку через схватывающий на базу и освободил Петра. Посмотрели вниз. Олег болтался в 15 метрах, а Димка в 30-35. Потом долго вылезали, вытягивали рюкзаки. Олег не пострадал, а Дима ободрал на лице кожу и разбил бровь. Короче — фигня. Просто кто-то подал знак, вот только, что это значит?

Передовая связка за минуту до срыва.

Теперь я первым пойду по гребню. Теперь уж я аккуратненько, по всем правилам, подальше от края. Конечно, не совсем далеко, маразмировать то не надо, к тому же далеко идти неудобно, там уже круто… Бесшумно и легко, будто нож в масло, я просквозил в расщелину между склоном и отпадающим вправо и вниз карнизом. Грохота от падения снега и льда я даже и не услышал…

Впереди за следующим пупырём угадывалась пила из пяти карнизов. «Чёртов гребень! Идти здесь просто невозможно, пошли лавины срывать!», — заявил я и свернул на склон.

Внизу в чаше нас накрыл туман. За её дальним краем был какой-то провал, дно еле угадывалось. «Я дальше не знаю, как идти, иди первым», — заявил Пётр. Верёвка перил, и мы на краю зияющей глубокой дыры. Потом долгий путь поперёк склона по краю берга или чуть ниже. «Здесь не опасно», — говорил я, нащупывая в тумане дорогу, «Над нами, ведь, ничего нет, там берг».

Так мы пересекли следующую чашу. А потом вперёд снова вышёл Пётр и вывел-таки после верёвки перил на пологий ледник. Лавину сорвать так и не удалось. К тому моменту тумана уже не было. Был только страшный пронизывающий ветер. На мне синтепоновка Сьерра-Торре от Баска и их же пуховой жилет. В этом сезоне мне это заменяет пуховку. 1000 плюс 400 грамм дают те же 1400. Это в граммах, а как в теплоте? Не знаю. «Возьми нормальную пуховку», — настаивал Миша Волков, провожая нас на Музтаг-Ату. Я так и не взял. Между прочим, третью тёплую вещь — толстую поларовую флиску от Светы Белоусовой — я с первой парой вместе так ни разу и не надел.

На плато нас пытался завалить ветер. А мы всё шли и шли в надежде найти хоть какой-нибудь холмик или мульдочку, чтобы культурно отдохнуть. Но так и не нашли и встали на высоте 6440. Дежурил я, и было скучно. «Мужики», — попросил я — «Расскажите анекдот про поручика Ржевского. Нет ничего прекраснее анекдотов про поручика Ржевского!». «Про Ржевского всё уже рассказали, хочешь про Вовочку?» — предложил Чижик. «Давай». …Однажды учительница Марья Ивановна отважилась поднять Вовочку, который очень и очень просился к доске. Речь шла о слове на букву ы. Марья Ивановна не знала матерных слов на букву ы, и поэтому совсем не боялась. «Ну, Вовочка, какое ты слово знаешь на букву ы?». «Ы-ыыыы», — проскрипел Чижик, изображая Вовочку, и судорожно сжал и привлек к себе кулаками воздух. Так закончился 29-й день похода.

Мы.

На озере Каракуль (снимает Марина Таракановская)

В нашем походе, наконец-то, соединились (на равных) ученик со своим учителем. В 2001 г. киевский турист Олег Янчевский отправился в свой первый поход с Турклубом МАИ. Тогда он руководил троечкой в «Кичик-Алае». Среди его необузданных участников были молоденькие Рустам Бикчурин и Дмитрий Чижик. В этом году они оба собирались в Китай, вот только Рустаму не повезло, уж слишком долго оформляли ему загранпаспорт. След от прошлых взаимоотношений вылился в своеобразный тип поведения, немало повеселивший команду за время похода.

Ещё на рынке в Кашгаре Дима закупил две пары сварочных очков, своих у него не было, но были поломанные бикчуринские. К концу первого дня похода мы достигли прижима на Тегерменсу, преодоление которого требовало двойного брода. Погонщики подошли к реке, долго бросали в неё камни, ковыряли в носах и, в конце концов, бродить отказались — вода после дождя поднялась уж слишком высоко. Тогда мы решили разведать путь через образующий прижим отрог. Поднялись на него легко, а вот со спуском возникли проблемы — ну никак не удавалось найти приемлемый путь по очень жёсткому и крутому конгломерату. Наконец, Чижику надоело топтаться на склоне. Он помахал рукой и, заскользив, устремился вниз. Несколько секунд он сохранял равновесие, но потом грохнулся и съехал к реке. Очки в заднем кармане рюкзака тут же разбились, другие поломанные (может растоптанные) кто-то подобрал потом на тропе. Не обошлось без абсолютно справедливых комментариев учителя о молодости и разгильдяйстве.

На Музтаг-Ате (снимает О.Янчевский)

На следующее утро Дима получил полную сатисфакцию. Посреди третьего брода Олег обронил с шеи свои ботинки. Они просвистели мимо меня вниз к Гёздарье. «Теперь нас шестеро», — с ужасом подумал я. Вдогонку за ботинками устремились Пётр и Дима. Чижик оказался проворнее и через минуту торжествующий и с высоко поднятыми ботинками показался из-за поворота реки. Не обошлось без также абсолютно справедливых комментариев ученика о раздолбайстве учителя.

Кроме Олега из «старших» с нами был постоянный участник моих походов — Юрий Максимович, а из «относительно старших» — герой Конгура 2004 г., минский турист и альпинист Владислав Каган. Влад уже давно не ходил в походы, занимаясь в последнее время альпинизмом. Я познакомился с ним в прошлом году в экспедиции москвичей на Конгур. Высотный опыт (7719) плюс две туристские «пятёрки» позволили легко провести его через МКК в нашу команду.

Ещё двое участников были из секции Новосибирского государственного университета. Это чемпионы России 2004 г. Пётр Юдин и Марина Таракановская. У них уже был немалый высотный опыт — пики Ленина (7134), Корженевской (7105) и Коммунизма (7495). Пётр и Дима были ровесниками, они быстро сошлись и образовали штурмовую связку. Марина несла бремя завхоза. В поход собирались также матёрые новосибирцы Юрий Маслобоев и Дмитрий Давыдов. Но что-то у них не сложилось, и они вместе с Рустамом стали нашими главными болельщиками здесь в России.

На перевале Трамплинный (снимает Ю.Максимович)

Среди болельщиков хочу отметить Вику Лебедеву, особенно переживающую за экспедицию и знающую про неё всё, и нашего корреспондента Ксению Кочневу, которая успевала освещать экспедицию сразу на трёх сайтах — спортклуба, турклуба и альпклуба МАИ.

В походе я узнал от молодых участников много новых и неожиданных для меня слов и словосочетаний. Например, «меня заколбасило», что означает неважное самочувствие, или «я просохатил», что означает потерю (чаще всего) снаряжения. В самом начале похода мы сохатили обильно и ежедневно. После очков Чижика и ботинок Янчевского, опять же Дима просохатил бутылку бензина. А потом уже я просохатил поясной ремень. Случилось это на стенке нашего первого перевала, которая оказалась весьма крутой (55 градусов). Расстёгнутый поясник выполз из рюкзака, и я застегнул его на груди, чтобы не потерять. А когда жюмарил, ремень расстегнулся и укатился вниз. Столь интенсивное жертвоприношение конечно же предопределило успех нашего мероприятия.

Горняшка.

В этом сезоне горняшка моя особенно хороша! Никаких головных болей, никакой тошноты, лишь ощущение пьяности. «Это твой мозг умирал», — сказала потом Вика. Понятно, значит, мозг умирает приятно. Иногда он отключался, и я, толи погружался в сон, толи уносился в мыслях куда-то далеко за пределы гор. А потом с усилием концентрировал внимание на снег под ногами. «Ты выпей, и всё встанет на свои места, ты станешь пьян просто от спирта», — посоветовал Влад на привале. «А лимоны с сахаром у тебя?», спросил я. «Да», — и я потянулся за спиртом.

На склоне перевала Восточный Кызылсель. На заднем плане рубится Чижик

Впервые и особенно сильно я испытал это ощущение на траверсе пика Кызылсель. Мне почему-то всё время хотелось выбросить рюкзак. «Дим, вот нахрена я его ношу, давай я его выброшу», — уговаривал я Диму Чижика, как будто он был хозяином моего рюкзака. На траверсе Кызылселя у нас заболел Юра. Формально это стало следствием его бессонной ночи на перевале Восточный Кызылсель (5448, место выхода на гребень вершины). Ну а как было на самом деле — никто не знает. Подозреваю, что раньше. Ещё в самом начале похода ему стало хреново на 3800, тяжёлый для него был этот сезон. К ножу на 5900 он поднялся без значительных отставаний. Наш путь шёл по узкому гребню с карнизами. Иногда преодолевали короткие крутые взлёты. Юра естественно не тропил, шёл сзади, но шёл, казалось, весьма уверенно. Мы встали лагерем на 5900 совсем рано, не позже трёх часов дня, и я надеялся, что Юра хорошо отдохнёт и войдёт в норму.

На следующий день он шёл очень медленно, часто отставал в сопровождении Олега на 200-300 метров. Но на привалах он был адекватен и в меру общителен. «Вот только мощности мне не хватает, ужасная вялость в ногах», — жаловался Юра. Я вспомнил о гибели одного туриста на высоком перевале в Заалайском хребте. Наверно тоже крепился, старался не подводить группу. И ребята ему, небось, говорили: «Ещё немножко, а дальше спуск». Как выразился Олег, главным у них был маршрут, вот в чём беда. И я подумал, а чем всё это отличается от ситуации с Юрой? Не делаем ли мы то же самое?

Выход на седловину перевала Восточный Кызылсель, Дима роет траншею, из-под него сошла лавина.

После обеда под треугольным ледосбросом на 6350 мы вылезли на 40-градусную доску, которая просто гудела от удара кулаком. Это было самым страшным местом в походе, но страшным в мозгу, а не в животе. Вот за минуту до лавины, которая снесла нашу связку-тройку в 2004 году, мне стало страшно в животе. Там как-то всё перевернулось. А здесь я этого не почувствовал, может потому и прошли? Мы проломили доску, протоптав вертикальную траншею, и вылезли на жёсткий фирн в выводящей на гребень ложбине.

А дальше просторы купола горы Кызылсель. Вершинок там много, мы обогнули восточную и двинулись сразу на главную. Заходящее Солнце отбрасывало длинные тени. Сгорбленные они медленно ползли по склону, поочерёдно заглушая и зажигая искры светящихся на закате кристаллов льда. На самую маковку Кызылселя (6525) мы поднялись почти в восемь вечера.

Наша ночёвка прошла по плану уже за пиком Кызылсель между его главной и западной вершинами. Здесь на высоте 6475 метров удобная тихая мульда. Теперь, если с Юрой и станет плохо, то наша эвакуация уже пойдёт вниз по маршруту к озеру Каракуль. Так что же, и здесь маршрут — самое главное?

Бивуак на перевале Восточный Кызылсель (5448). На заднем плане пики Шивактэ 4,3 и 2.

А как ещё? Ведь если жизнь главнее маршрута, то сиди, дружок, дома, и нечего в экстремальные походы ходить. Любая туристская горная или водная шестёрка потенциально опасна для жизни. Здесь люди сознательно рискуют ради маршрута, который не столько привлекателен сам по себе, сколько является как бы объединяющей людей их общей условной целью. Но есть грань, преступив которую надо спасаться, наплевав на маршрут. Вот только где эта грань? Юрин пульс? Он был под сто, но ведь не за сто… И я для себя решил, что по-настоящему тревожным сигналом следует считать его плохое самочувствие в состоянии покоя. А такого не было, Юра на бивуаке чувствовал себя относительно хорошо.

С тревогой я ожидал утра 17-го дня похода. Оно наступило, такое удивительное, прекрасное. Под нами во все стороны и до горизонта расстилалось море облаков. Лишь самые высокие из гигантов возвышались над ним горящими островами: рядом на севере Конгур, Караяйляк и Коксель, слева Аклангм, Кокодаг, Конгур-Тюбе и Яманджар, справа в лучах восходящего солнца острые штыки Шивактэ-2,3 и 4, а сзади пики 6355, 6910, Коскулак и Музтаг-Ата.

Из палатки показался Юра. Всё более или менее нормально, к спуску готов! Пронесло…

На гребне пика Кызылсель, высота 6000

Однажды мне довелось прожить в бурю на пике Ленина три дня. Мы ночевали на 7134, на 7050 и 6500. Потом мы благополучно спустились и ниже перевала Путешественников разлеглись на траве у первого же ручья. Мы пили прямо ртом, лёжа на животе. Между незабудками проглядывали мелкие красноватые камушки, и было видно, как по зелёным стебелькам ползают тли и какие-то другие мелкие существа. Всё это очень смешно, если бы не было так серьёзно. Ведь с каждой травинкой, с каждой букашкой нам передавалась энергия луга. Мы оживали.

Спустившись с Кызылселя, я лёг на траву, надеясь испытать нечто подобное. Между травинок ползали какие-то противные и совершенно неинтересные букашки.

На озере Каракуль Юра принял единственно правильное решение. К траверсу семитысячников он не готов, надо возвращаться в Москву. Весь день он суетился в лагере, помогал разобраться с заброской. Вечером мы загрузились в пару УАЗиков, потом Юра долго махал нам рукой.

Тензор упругости.

Там — татам

Там — татам

Там — татам.

Так начинается 2-й фортепианный концерт Сергея Прокофьева. А если быть поточнее, то он начинается так, как изображено на рисунке. «Гм», — несколько удивлённо усмехнулся Влад, и я понял, что он в своём прослушивании дошёл до вступления оркестра после чудовищного соло, в ходе которого Виктория Постникова пытается вдребезги разнести рояль. Allegro закончилось, Влад удовлетворённо усмехнулся и снял наушники. В подаренном Витухой MP3-плеере 512 мегобайт музыки. Теперь уже любимый Димой первый фортепианный концерт Баха, два номера из Страстей по Матфею — вступление и Erbarme dich, mein Gott — то, что из Жертвоприношения Андрея Тарковского, три французских сюиты, третий фортепианный концерт Рахманинова в исполнении Сергея Мусаэляна, 13-й квартет Шуберта, его виолончельные до-мажорная фантазия и ля-минорная соната. Из эстрады, если это только можно назвать эстрадой, на флешке плеера лежал только единственный альбом Роберта Фриппа «Three of a perfect pair».

Однажды я позвонил по спутнику Сергею Мусаэляну: «Мы находимся на высоте 6500 метров! Ты слышишь музыку?». «Нет, ничего не слышу». «Вслушайся», — и я плотно прижал наушник к дырочке микрофона, — «Это ты играешь, это твой 3-й концерт Рахманинова!». «Да нет, Андрюш, я ничего не слышу». Очень обидно, а мне так хотелось ему сделать приятно. «Да ты не расстраивайся, я всё понял, мне очень приятно!», — донёсся из Москвы голос моего друга.

Кроме плеера у нас была «Теория упругости» Ландау и Лифшица. Эту толстую монографию Чижик протащил по всему маршруту. А вот альбома с живописью, как в 2003 году (Максимилиана Волошина) у нас с собой не было.

В ледопаде перевала Трамплинного

Кстати об упругости. Ломали нас сильнейшие ночные ветра на пике Кызылсель (ночёвки 5448, 5972, 6475), на пике 6910 (ночёвки 5937, 6411, 6827, 6441) и на Музтаг-Ате (ночёвка 7210). И, слава Богу, что я не просчитался в Москве с палатками. Мы жили в палатках от фирмы Синто — «Штурм-4» и «Полюс-4». В «Штурме» я не сомневался. Эта рассчитанная Борисом Малаховым палатка выдерживает чудовищные ветра. В ноябре 2002 года на плато Фытнаргин на Кавказе её стропы пришлось заменить на коломенскую 8-ку и на 10-ку. Набитый рюкзак унесло по горизонтальному снежному полю, и он сгинул в пурге. А «Штурм» выдержал и не порвался.

Иное дело «Полюс». К полубочкам многие относятся подозрительно. Но уж больно они хороши! Удобное размещение людей и вещей, удобный склад рюкзаков в тамбуре около головы (если что позабыл, то чуть приоткрыл молнию и прямо, лёжа в палатке, достал), удобное дежурство в тамбуре около ног. Правда, чтобы обеспечить последнее пришлось нам «Полюс» чуточку переделать. Мы отпороли маленький фирменный тамбур около ног и вместо него пришили полосу ткани с продёрнутой бечевой. Получился просторный тамбур «гармошкой». А ещё мы заменили родной 6-миллиметровый каркас таким же корейским, но 10-миллиметровым. В результате из пяти килограммов на четверых мы не вышли. «В 6-ке всё-таки смысл есть, с 6-кой каркас играет, так оно может и лучше», — сказал главный инженер Синто. А я ему не поверил и взял 10-миллиметровый. И не пожалел, стоял наш полюс как вкопанный и всегда на 4-х оттяжках, ни разу боковые штормовые мы не подвязывали. Но трубочка одна однажды погнулась градусов на 15. А запасную трубку мы так ни разу и не использовали.

Музтаг-Ата

После обвала карниза запланированный траверс пика Коскулак очевидно умер — и группа была «несвежая», и Дима побился. Да и знак был подан очень нехороший. К тому же из Москвы сообщили, что альпинисты на Коскулак уже проложили 3 или даже 4 маршрута, и появление 5-го особого качества не прибавляло. Поэтому мы поспешили вниз, чтобы застать наших маёвских альпинистов и с наиболее ретивыми из них вместе выйти на Музтаг-Ату.

Музтаг-Ата на рассвете. Слева освещённое солнцем южное ребро.

Отказ от Коскулака предполагал, что уж на Музтаг-Ату мы пойдём обязательно, настрой у всех был очень решительный. Однако совместного выхода не получилось. Альпинисты, как говорится, наелись сполна. После многодневного штурма скальной стены на высоте 6300-7000 метров лезть снова наверх им уже не хотелось.

Встреча состоялась 28.08 утром на 30-й день похода. Мы еле успели к отбытию Андрея Машенина и Коли Синюшина. В лагере с нами остались Миша Волков, Игорь Тарновский и Саша Воробьёв. Потом были тщетные попытки утилизовать оставшиеся в базовом лагере продукты питания, многочисленные тосты, разговоры заполночь при свечах. И вот сегодня 30.08 они уходят. Вечером уйдём и мы.

Я долго колдовал над кучей своего шмотья, придирчиво оценивая каждую вещь. Что-то можно взять с собой, а что-то отправить с альпинистами на озеро Каракуль. В заброску полетели все умывальные принадлежности, станок для бритья, шариковые авторучки, напечатанные ещё в Москве фотографии перевалов, обе пары трусов, единственная тенниска, грязная флиска, шапочка от солнца, кроссовки и тапочки. Всё, что не нужно на 7000 решительно отправлялось на Каракуль. Это претворялся в жизнь наш стратегический план быстрого перелаза через Музтаг-Ату. Повезло нам с альпинистами, а то бы пришлось всё это просто выкинуть.

Вид с 6835 вниз на ребро. В центре кадра пологая махровая от карнизов нижняя часть гребня.

Рюкзак должен стать максимально лёгким, еды надо брать мало, идти следует преимущественно в связках одновременно даже по крутому рельефу. Только так можно перевалить через гигантскую гору за несколько дней, избежать непогоды и не вымотаться на высоте. Через Музтаг-Ату мы перевалили за 4 с половиной дня. Был, правда, ещё день подхода, но это по пологому леднику и к маршруту через вершину не относится.

Пологий ледник Калаксонг плавно поднимается с запада к седловине 6081 между Коскулаком и Музтаг-Атой. От этой седловины к Музтаг-Ате ведёт её южный гребень. До 6350 он пологий, но острый и с огромными карнизами на восток. На его коротких крутых взлётах большое количество рыхлого снега. Здесь нам приходилось копать траншеи, в которые мы умещались с головой. Выше нашей первой ночёвки на 6350 характер гребня меняется. Издали он становится похож на ребро, подпирающее ледовый купол вершины. При средней крутизне около 40 градусов это ребро при ближайшем рассмотрении похоже на лестницу из чередующихся относительно пологих и крутых (до 60 градусов) участков. Карнизы справа становятся меньше, а слева всё чаще торчат из-под снега скалы и камни. Мы рубились в связках, перил не вешали, иногда страховали друг друга, а в ответственных местах предпочитали лезть над крупными камнями с надеждой, что верёвка запутается в камнях и задержит сорвавшуюся связку.

Южное ребро Музтаг-Аты и перевал Калаксонг (7215)

«Знаете, чем отличаются туристы от альпинистов?», — спросил я участников. «Да, практически ничем», — ответили мне. «Нет, отличаются и весьма сильно. Давным-давно альпинисты напроходили на Кавказе длиннющих траверсов. Известный траверс Безенгийской стены — это ещё цветочки, ходили от Ляльвера до Дыхтау, от Чёрной Незнакомки до Тетнульда. И, несмотря на то, что траверсы стали очень популярны в туризме, лишь очень малую часть туристам удалось повторить. Дело в том, что альпинисты допускают больший дискомфорт ради наилегчайших рюкзаков, идут практически на голодном пайке с минимумом тёплых вещей. По рельефу они передвигаются быстро, максимально используя ресурсы индивидуальной техники. А туристы пытаются предусмотреть всё, организуют себе приличное питание, берут с собою солидное бивуачное снаряжение, предпочитают привычную и надёжную коллективную страховку. В результате они не вписываются в редкие стандартные ночёвки. Поэтому им приходится обрабатывать под лагеря целину, а на это опять же уходит время, замкнутый круг». «Зато альпинисты чаще гибнут на холодных ночёвках», — возразили мне. «Я думаю, что это нам не грозит. А вот погибнуть под тяжёлым рюкзаком от инсульта на 8-й день пребывания выше 6000 — подобная альтернатива у нас имеется».

Вторая ночёвка на ребре прошла в тихой мульде между скальными выходами и снежно-ледовом взлётом на высоте 6835. За взлётом гребень выполаживался и плавно подводил к седловине перевала Калаксонг (7215) между Музтаг-Атой и её южным плечом, обозначенным на карте как пик Калаксонг (7277). Лишь под самым перевалом имелся 150-метровый 35-градусный взлёт. У его подножия Олегу стало плохо, точнее, у него не осталось сил. Ситуацию разрядил Пётр. Он дважды затащил рюкзак на перевал, сначала рюкзак Олега, а потом уже свой! Эх, где мои 16 лет? (На Большой Каретной).

Штурмовой лагерь 7210

Опять тревога на высоте, но теперь уже за Олега. Пока мы устанавливали лагерь на 7210, в голове у меня прокручивались разные хитроумные варианты. Один из них предполагал вечернее, точнее, послеполуденное восхождение на Музтаг-Ату связки Петра и Димы. На следующее утро они приспускают своего соседа по палатке на 700 метров, где Олегу должно полегчать. Предполагалось, что участники из другой палатки идут на Музтаг-Ату утром и потом воссоединяются с первой тройкой где-то на 6500.

В действительности всё произошло иначе. Олег продемонстрировал в палатке и без нагрузки хорошее самочувствие. Тройка Пётр, Дима и Влад сходили вечером на Калаксонг (7277). Они поднялись на это плечо минут за 40, закрыв вопрос о непокорённости этой «вершины». А утром команда уже в полном составе взошла на Музтаг-Ату.

После обеда мы собрали лагерь и по южной полке западного склона (по классике Белецкого) спустились на 6370. На следующий день мы пообедали уже на траве недалеко от летовки, к которой услужливые киргизы пригнали УАЗик, чтобы подзаработать и отвезти нас на Каракуль.

По следам Клармонта Скрина.

Еловый лес в долине Тегерменсу

«В январе 1922 г. меня назначили британским консулом в Кашгаре. И мне пришлось заняться вопросами организации путешествия в этот древний город через Сринагар и Гилгит. Я начал с визита в Дели к сэру Аурелю Стейну чтобы узнать, как я могу дополнить его знаменитые исследования Китайского Туркестана. Услышав, что я собираюсь проследовать по маршруту Гилгит-Ташкурган, он тотчас же предложил мне спуститься вниз по долине Караташ и исследовать ещё никем не видимый восточный склон массива Конгура, в частности, его юго-восточное ответвление — Шивактэ».

Так начинает свою знаменитую статью лорд Клармонт Скрин (Clarmont Skrine). «Пожалуйста, зафиксируйте в вашем русском издании именно Скрин, что соответствует истинному звучанию этой фамилии», — передал американский историк Даниэл Во адресованную нам просьбу семьи путешественника. Действительно, в русской литературе утвердилось звучание «Скрайн», что соответствует «обычному восприятию» записи Skrine. Очевидно, что здесь исключение.

«Выхода из верховий Тегерменсу не существует. Туда нельзя попасть летом из теснины Геза — бурный поток несется по глубокому и узкому ущелью, непроходимому в высокую воду. Единственным доступом в долину был пройденный нами путь по Чопкане Джилге через верховья Япчен Джилги и перевал Ат-Бель», — писал Клармонт Скрин.

Фотографии Шивактэ-1, снятые с водораздела Тегерменсу и Каинсу нами в 2005г. и Скрином в 1924г.

Но мы рискнули. С огромными рюкзаками с ресурсом на 20 дней мы вылезли из машины в устье Тегерменсу. Шёл дождь. Пока мы обедали, прижавшись под полиэтиленом к каменному забору, подоспели два погонщика с двумя ишаками. Каждый из нас сбросил на ишаков по 10-15 килограмм. Потом мы вошли в каньон Тегерменсу. Так начался наш поход.

Вода в реке была очень большой. Первый брод мы всё-таки одолели, а во второй киргизы не пошли. Пришлось заночевать прямо в каньоне в ожидании утренней малой воды. На следующий день к полудню мы не только преодолели каньон, но уже поднялись к роскошному еловому лесу, а на ночь встали на заросших травою моренах на высоте 3800. Здесь мы отпустили наш караван. Потом мы гуляли челноком и лишь на 4-й день вышли на перевал.

Перевал Скрина — водораздел между долинами Каинсу и Тегерменсу. 1 — седловина, на которую с юга поднялся Скрин в 1924 г, 2 — пройденный нами перевал.

«В один из дней я поднялся по леднику Тор Баши на вершину узкого гребня в верховьях ледника Тегерменсу. Здесь на высоте 16100 фт на южном склоне хребта было значительное количество раскисшего снега и лишь с помощью киргизского паренька, помогавшего мне, со значительными усилиями я достиг макушки гребневого карниза. Оттуда я сделал замечательный снимок закованного в лед пика Шивактэ-1 (19400 фт), пронзающего облака напротив», — писал Клармонт Скрин о своём восхождении на водораздел между долинами Каинсу и Тегерменсу.

Сравнивая наше фото с фотографией Скрина, легко убедиться, что Скрин вышел на гребень чуточку западнее нас. Очевидно, что он устремился с юга на самую низкую седловину, с которой на север спускается мощный ледопад. В пройденном нами варианте при подъёме на перевал с севера требуется всего две верёвки перил по крутому 55-градусному льду, что соответствует 2А категории трудности. Этот перевал (4743) мы назвали перевалом Скрина.

Через день мы покинули долину Каин, повторив исполненное Скрином в 1924 г. прохождение перевала Кепек (4658,1Б*).

Мегапроект.

Всего на Памире, включая его китайскую часть, расположено девять вершин превышающих 7000м. Это — Конгур (7719), Конгур-тюбе (7595), Музтаг-Ата (7546), пик Коммунизма (7495), Северная Музтаг-Ата (7184), пик Ленина (7134), пик Корженевской (7105), Аклангам (7004) и Коскулак (7028). Все остальные отметки на карте высотою более 7000 отделены от ближайших более высоких вершин незначительными (менее 200м) понижениями и самостоятельными вершинами не считаются. Пять из девяти вершин впервые были покорены отечественными командами, причём пик Аклангам — командой СК МАИ (2002, рук. А.Лебедев). Осталась последняя непокорённая вершина — это пик Коскулак (7028), расположенный к югу от Музтаг-Аты.

Северное ребро Коскулака, пройденное альпинистами МАИ

Наше мероприятие было частью большой Комплексной горно-спортивной экспедиции СК МАИ на Китайский Памир. Экспедиция посвящалась 75-летию МАИ, в ней приняло участие 18 человек, и называлась она «К последнему непокорённому семитысячнику Памира». Кроме нас в Китай от СК МАИ выехало ещё 11 альпинистов. Пятеро из них — Андрей Петров, Вячеслав Одоховский, Игорь Тихий, Денис Жилин и Наталья Рулёва планировали взойти на вершину по пологому западному склону. Другие — Михаил Волков, Николай Синюшин, Андрей Машенин, Игорь Тарновский, Саша Воробьёв и Алексей Голубцов замахнулись на сложнейшее и почти отвесное скальное северное ребро. Что касается туристов, то нашей задачей было восхождение на Коскулак по юго-восточному ребру в ходе полного траверса этой вершины. Кроме Коскулака мы планировали перелезть также через пики Кызылсель (6525), через непокорённую вершину 6910 (которая по базе Английского клуба называется Музтаг-Атой Южной Дальней) и через Музтаг-Ату (7546).

Важно подчеркнуть, что идея восхождения на Коскулак принадлежит питерскому альпинисту Андрею Ершову. Он первым это придумал, и как-то поделился со мной. Прошло несколько лет, ни он, ни я не продвигали этот проект. И вот в сентябре 2004 года из форума на mountain.ru мы случайно узнали, что оба включили Коскулак в свои планы 2005 года. Мы вместе готовились, обменивались материалами, и даже купили в складчину космический снимок тех мест. Мне искренне жаль, что в экспедиции Андрея что-то не сложилось.

Первое восхождение на Коскулак осуществила команда альпинистов МАИ под руководством Михаила Волкова 12.08.2005. Оно проходило по северному краю западного склона. 19.08 по южному краю западного склона успех повторила связка участников нашей комплексной экспедиции — Андрей Петров и Вячеслав Одоховский. 26.08 на вершину теперь уже по скальному северному ребру вновь поднялись альпинисты МАИ под управлением Волкова. Что касается туристов, то после срыва с карниза на пике 6910 они посчитали, что траверсов трёх высоких вершин для одного похода вполне достаточно. Для хронологической полноты добавим, что на Кызылсель мы вспучились 14.08, на пик 6910 первовзгромоздились 27.08, а на Музтаг-Ату впиндюрились 05.09.

Михаил Волков

Ещё были добровольцы, которые активно поддержали наш проект. Это питерские альпинисты Валерий Шамало и Алексей Горбатенков. Они проложили на Коскулак ещё один технически сложный маршрут — по одному их контрфорсов северной стены. Кроме того, они поднялись на Музтаг-Ату по южному ребру и оставили нам тропу, которой мы иногда пользовались, спасибо ребятам! Другими добровольцами была тройка Саши Новика. Ещё зимой по рекомендации моего старого друга Михаила Коломейчука ко мне обратился Дима Комаров — будущий участник команды Новика. Он подробно изучил наши планы, но идти с нами в поход отказался. Мы благодарны этим ребятам за разведку Коскулака (северного края западного склона). Жаль, что у них не всё получилось. От Андрея Петрова я узнал (см., также его очерк на сайте Альпклуба МАИ), что не успели они до темноты протропить до вершины буквально сотню-другую метров. И ещё они помогли набить тропу к Музтаг-Ате до высоты 6760. Там мы обнаружили их последний лагерь с выброшенными штанами. Чижик даже попытался осторожно приподнять их кончиком ледоруба, но они крепко прилипли к склону. В целом успех на Коскулаке и Музтаг-Ате объясняется концентрацией усилий очень многих людей.

Благодарности.

Наконец, мы добрались до раздачи комплиментов и благодарностей. Что может быть приятнее? Первая и самая большая моя благодарность это нашей команде. Команда определяет всё. В этом году собралась необыкновенно сильная и дружная команда. Для такой команды приятно и постараться — лично рискнуть или поднапрячься физически. Огромное спасибо руководителю отделения альпинистов Михаилу Волкову и всей его команде за помощь в организации экспедиции и за приём в базовом лагере. Мы очень рады успеху наших альпинистов и гордимся ими. Огромное спасибо авиакомпании S7 (Сибирь) за финансовую поддержку, ведь скидка на билеты и бесплатный багаж это те же деньги. Без помощи S7 мы вряд ли смогли бы организовать экспедицию. Огромное спасибо СИТЭС-центру за его финансовую поддержку и спонсору связи ГлобалТел, который на льготных условиях передал нам в пользование трубку спутникового телефона. Огромное спасибо всем нашим болельщикам и, прежде всего, вечно ожидающей меня из походов Вике Лебедевой. Огромное спасибо Ксении Кочневой за её великолепное освещение экспедиции в Интернете.