Пик Ленина. 1982 год / Горы Мира. Памир /

Автор: Борис Львович, Красноярск, Столбы

После долгих сомнений я решился описать восхождение на пик Ленина, состоявшееся в 1982 году. Порывшись в старых бумагах, нашёл несколько газетных статей, и память выдала интересные эпизоды.

Восхождению предшествовала, в течение двух смен, работа инструктором в альплагере Дугоба. Затем последовали сборы красноярского спорткомитета «Труд», во время которых мы совершили ряд восхождений на вершины 5Б категории сложности. Особенно мне запомнилось восхождение на пик Узбекистан, в недавнем прошлом золотой маршрут чемпионата СССР по альпинизму в классе сложно-технических восхождений. Выход на маршрут получился только со второго раза.

Вот как описывает первую попытку Владимир Олейников, член сборной края.

«На верхние Акташские ночёвки опускался вечер. Последние лучи солнца вспыхивали на снежниках Дугобы. Наша компания, сбор спортобщества «Труд», коротала время за чаем, рассевшись вокруг большого плоского камня. Кто-то мурлыкал песенку, кто-то беседовал, но вдруг вскочил Середа и стал из-под ладони всматриваться в сторону перевала.

— Кто помнит, какая у Шлёпкина шапочка? — спросил Володя с тревогой в голосе.

— Да кто помнит, какая у Толи шапочка! Да и откуда ему здесь взяться? Ведь они с Борей Львовичем ушли под маршрут и сейчас, должно быть, далеко отсюда.

Но Середа не ошибся — возвращались наши ребята. Только Шлёпкин, вообще без шапочки, сгибаясь, тащил на себе два рюкзака, а в шапочке из белых бинтов шёл Боря.

А произошло вот что. Боря на узкой крутой тропе споткнулся и, не удержавшись, упал головой на осыпь. И ещё сверху по голове получил тяжёлым рюкзаком. Острые, как бритва, камни чуть скальп ему не снесли. Шлёпкин вытащил Львовича на тропу, оказал первую помощь и повёл вниз.

Боря, мужик здоровый и терпеливый, дошёл сам. А вот как дальше быть? И стемнело, и здоровье всё вышло вместе с кровью, пропитавшей бинты. Выход один — разворачивать полевой госпиталь. После врачебного осмотра наши эскулапы (а у нас их, слава Богу, двое — Галка Килижекова и Андрей Осадчий) дали заключение: требуется операция, и срочно. А нет ни стола, ни простыней, и света уже не хватает на то, чтобы разглядеть что-то под ногами, а что там у Бори в голове и подавно. Команды следуют одна за другой: «Готовьте отдельную палатку», «Конфисковать спирт!», «Соберите все фонари», «Живее, живее!»

И вот всё готово к операции. Борю уложили на спальники в самой отдалённой палатке. Вспыхнул десяток фонарей — всё, что имелось в наличии, да ещё несколько одолженных у других команд. Для чего нужны фонари, не распространялись — информация о ЧП не для посторонних, тем более что в лагерь нагрянул с контрольной проверкой уполномоченный управления федерации альпинизма СССР.

Наши хирурги уже приступили, обработали израненную поверхность спиртом, которого, несмотря на жёсткую конфискацию, мало. Он только для операции. Для обезболивания и внутренней анестезии не нашлось даже сорока грамм. Бедный Боря. Для него только совет: чтобы никто не узнал о его травме, даже если будет очень больно — молчать и не шуметь. Ещё совсем недавно Львовичу пришлось сниматься в одной из главных ролей в фильме «Шесть сигналов в минуту». Об этом у Бори остались самые приятные воспоминания: «Лежу себе в акье (носилки для транспортировки пострадавшего в горах), любуюсь природой, под боком бутылки с холодным пивом…» А сейчас всё по-настоящему: под боком, на чистом полотенце, холодная сталь хирургических инструментов.

Обработка, зачистка закончились. Боря остался без сил, эскулапы тоже…

Боря Львович

Толя Шлепкин

Кончилась эта история так. Встретились всё-таки Львович с уполномоченным на узенькой дорожке. Живой, энергичный ещё старичок просемафорил Боре рукой.

— Что это у вас?

В голове Львовича мгновенно выстроилась стройная версия.

— Во! — он вытянул вперёд руку показывая инспектору часы, стекло которых, раздолбанное вдоль и поперёк, неизвестно как ещё держалось в корпусе.

— Что вы мне часы суёте! Я про голову спрашиваю. Что у вас с головой?

— Да я же то и говорю, что голова-то от часов. Вот, разбиты все. А где?

— Ну, и где? — взгляд уполномоченного упёрся в честные Борины глаза. А тот уже не останавливаясь, развивал тему.

— На неделе спустились в город отдохнуть. Ну, зашли пивка немного выпить. А тут местные подваливают. И за наш столик. Один кружку на стол хряк, да только вместо столика мне на часы! Стекло вдребезги, я к нему с претензиями, а он той же кружкой мне в лоб. Тяжёлая кружка, с пивом!

Уполномоченный заинтересованно посмотрел на Львовича.

— И что дальше?

— А вынесли этого гада. С нашей стороны всё чисто, ни протоколов, ни объяснительных. Только, вот, пришлось забинтовать голову.

— Откуда родом?

— Из Красноярска.

— Молодец. Держи марку, — сказал уполномоченный. — Продолжайте мероприятие.»

Через неделю мы повторно вышли на этот маршрут, но уже другим составом. Маршрут прошли в хорошем темпе — с одной ночёвкой. Раны мои ещё не зажили, и в палатке каждое неосторожное, моё или моих товарищей, движение приносило мне довольно сильную боль. Этим-то мне так и запомнилось восхождение на Узбека. Вернувшись в лагерь, мы в течение двух дней собрались и выехали в город Ош.
А в начале августа на автобусе, забитом до отказа продуктами и снаряжением, мы выехали в Ачик-Таш, на место базового лагеря на левой стороне ледника Ленина. Любуясь красотами Памирского тракта, я невольно вспомнил своё первое свидание с высокими горами. Было это в 1974 году. В составе сборов красноярского «Зенита» мы так же ехали по Памирскому тракту в Ваньчский хребет, расположенный в Горно-Бадахшанской автономной области Таджикской ССР. Ехали целый день через перевалы Талдык, Кызыл-Арт и уже в темноте остановились на ночлег на берегу озера Каракуль. Ночевали не ставя палаток, просто бросив кариматы и спальники на землю, прямо возле машины. Встали рано утром. Собрав рюкзак, я забросил его в кузов автомобиля. Двигатель заурчал, машина отъехала в сторону, и только тут я увидал то, что всё время от меня загораживал кузов.

На противоположном краю обширной долины, в лучах восходящего солнца, стоял огромный горный хребет. Высочайшие снежные горы, переливаясь золотыми оттенками, уходили в ещё тёмное небо и были настолько красивы, что даже спустя много лет, вспоминая эту картину, я не перестаю удивляться красоте Памирских гор.

Приехав в Ачик-Таш мы разбили базовый лагерь на Луковой поляне. Ещё через пару дней, через перевал Путешественников команда в полном составе вышла к подножью пика Ленина. Идти было тяжеловато, сказалось недельное пребывание в Оше и переезд в базовый лагерь. Перейдя перевал, по леднику Ленина медленно, но упорно, движемся к началу нашего маршрута — скале Липкина, названной в честь лётчика совершившего здесь аварийную посадку.

Сергей Антипин

Михаил Письман

Сергей Сенашов

В этот же день, пройдя скалы Липкина, мы заночевали на высоте 5200 метров. Ночь прошла спокойно, и хорошо отдохнувшие, мы стали подниматься к намеченной высоте — 6100. Здесь нам предстояла ещё одна ночёвка, а затем спуск в базовый лагерь на отдых. По пути, с удивлением, рассматриваем останки самолёта, пролежавшие здесь пятьдесят лет. Иду легко, но постоянно думаю о том, как буду чувствовать себя на высоте выше шести тысяч. До этого я был только на Эльбрусе, высота которого 5642 метра, и чувствовал себя там не очень хорошо. Но, вот дошли! Ставим палатки, готовим ужин. Высота, конечно, сказывается, но оснований для волнения нет. Вполне терпимо.

Утром оставляем продукты и снаряжение, необходимые для восхождения на вершину, и уходим вниз, в базовый лагерь, на отдых. Спускаемся на ледник. Небо затягивается тяжёлыми тучами и снег огромными хлопьями накрывает нас. В базовом лагере тоже снег, уже сантиметров двадцать нападало. Весь следующий день пришлось сушить обувь и вещи. Отдохнув в лагере ещё один день, ясным солнечным утром мы уходим на восхождение. Наш отряд уменьшился на четыре человека, их «зарубили» врачи. Перевал и ледник засыпаны снегом, идти нужно осторожно, чтобы не угодить в ледовую трещину. По плану, за один день нам нужно выйти на высоту 6100 метров, на место нашей последней ночёвки. Ну, вот и пришли. На 6100 встречаем альпинистов, отказавшихся от восхождения на вершину. Одни обморозились, другие страдают от горной болезни. Всё это последствия жестокой непогоды, которую мы переждали внизу.

На 6100 полный разгром. Лежат порванные ветром палатки и разбросанные продукты. Свирепствует ветер, стараясь разорвать уцелевшие палатки. Чтобы избежать этого, срочно строим вокруг наших палаток ветрозащитные стенки из снежных кирпичей. Для кухни роем пещеру. На устройство всего этого ушёл остаток дня, теперь спокойная ночёвка обеспечена.

На следующий день выходим до высоты 6800 метров. Сильный ветер валит с ног, летящая ледяная крупа сечёт лицо, но команда, преодолевая препятствия, упрямо движется вперёд и вверх. Вот и 6800 — здесь ночёвка. Стоят палатки болгарских альпинистов. Вечером был организован совместный ужин с болгарами. Обмениваемся впечатлениями и делимся деликатесами. Вскоре расходимся по своим палаткам, и всё погружается в сон.

Через некоторое время снова задул свирепый ветер, стремясь смести с гребня палатки вместе с людьми. Рвутся растяжки палаток, и их приходится периодически связывать и подтягивать палатки. Для этого нужно вылезать наружу в лютый холод. Все напряжённо ждут, что ткань палатки лопнет и тогда придётся совсем плохо. Но, к счастью, наши палатки выдерживают натиск ветра, и штормовая ночь, в конце концов, заканчивается. Утром мы обнаружили, что гималайские палатки итальянского производства, которыми пользовались болгары, порваны в клочья, а ветер и не собирается стихать. Болгары вышли на штурм вершины только в одиннадцать часов.

Несколько позднее, приготовив скудный завтрак, выходим и мы. Идём тяжело. Сказывается бессонная ночь, высота и слабый завтрак. С трудом пробиваемся сквозь пургу, борясь с дикой усталостью, высотой, падая каждые пятнадцать-двадцать шагов грудью на ледоруб. Вверх, вверх, метр за метром! До вершины уже недалеко. И тут идущий со мной в связке Алексей Рыбалко воткнул в снег ледоруб и сказал: — «Всё! Дальше не пойду! Сил нет совсем!» Я, как мог, растолковал ему, что он вернётся в палатку и через пятнадцать минут поймет, что силы у него ещё есть, а ещё через некоторое время придут ребята с вершины, окрылённые победой, и как гнусно будет у него на душе. И Лёха пошёл и пошёл, догнал основную группу и вместе со всеми стоял на вершине пика Ленина. Пробыв на вершине минут тридцать, мы ушли вниз. Как часто это бывает, погода наладилась, и мы шли к перевалу Путешественников прекрасным солнечным днём. Пик Ленина блистал в лучах солнца, словно алмаз чистой воды на фоне ярко-синего неба.

Придя в лагерь на Луковой поляне, мы отдохнули пару дней, просушили вещи, упаковали снаряжение в специальные ящики. И когда пришёл автобус погрузились в него и поехали в Ош. Но уехать далеко не удалось. Дорогу нам преградил импровизированный стол из кариматов, сплошь уставленный бутылками болгарского коньяка и бренди, со всевозможными закусками. Так болгары провожали нас домой и отмечали с нами своё восхождение на пик Ленина высотой 7134 метра над уровнем моря.

Долго ещё сидели мы за столом, расположенным прямо поперёк дороги. Братались с болгарами и пели, и пили, и только в середине дня, наконец-то, тронулись в путь и через двое суток были в Оше, откуда вскоре вылетели домой в Красноярск.
В последующие восемь лет я ещё десять раз стоял на столь высоких вершинах. Новые экспедиции и сильные впечатления от других гор заслонили в памяти это довольно простое восхождение на пик Ленина. Но оно было первым моим восхождением на высоты свыше семи тысяч метров и простым мне тогда не показалось.

P.S.

На спуске с горы я оторвал кусок обшивки от самолёта Липкина, и этот сувенир хранится у меня до сих пор.

В записках частично использованы материалы из статьи С. И. Сенашова в газете «Университетская жизнь» от 8 февраля 1983 года.