Неизведанными тропами хребта Черского / Горы Мира.Сибирь /

Автор: Сергей Карпухин, Мытищи, МО

.

На северо-востоке России, через междуречья и верховья Яны, Индигирки и Колымы, на полторы тысячи километров протягивается глобальная горная система, именуемая хребтом Черского. По сути, это не какой-то единый хребет, а именно целая система хребтов, имеющих преимущественно субмеридиональное простирание. Удивительно, но только лишь в 1927-м году хребет Черского, сопоставимый по размерам, например, с Кавказом, был нанесён на карты и получил своё название. Ещё и века не минуло с тех пор. И даже тогда нанесён, конечно, весьма приблизительно. Это уже потом отряды топографов составили подробные карты. А до 1927-го года в этой части мира на картах рисовали совершенно неверную картину. Пожалуй, это одно из последних географических открытий такого масштаба не только в России, но и в мире.

Честь этого открытия принадлежит Сергею Владимировичу Обручеву, советскому геологу, исследователю Северо-Восточной Сибири. Это сын Владимира Афанасиевича Обручева, известного путешественника, исследователя и писателя-фантаста. Хребет Черского на карте России, это результат большой экспедиции, которую в 1926-м году провёл Сергей Обручев. Названа эта глобальная горная система в честь другого исследователя северо-востока страны Черского Ивана Дементьевича.

Экспедиция Сергея Обручева, одним из результатов которой было открытие хребта Черского, описана в одной из его книг — «В неизведанные края». В этой истории есть некоторая полудетективная завязка. К 1926-му году Геологический комитет выделил ассигнования на исследования в Северо-Восточной Азии, и первоначально первый сезон предполагалось работать в средней части Верхоянского хребта. Но в ход событий вмешалось некоторое событие. Амнистированный белогвардейский офицер Николаев предъявил в Якутский Госбанк пузырёк с платиной, будто бы добытой им лично в верховьях Чибагалаха, левого притока Индигирки. В связи с этим планы пришлось пересмотреть и район исследований перенести уже на Индигирку и верховья Чибагалаха. Позднее, правда, выяснилось, что бывший белогвардеец обманул и платина та, скорее всего откуда-то с Вилюя. Но планы уже решено было не менять. Вот так и состоялось открытие хребта Черского, а река Чибагалах стала ключевой во всей этой истории.

Мне с Индигиркой и Чибагалахом пришлось очень подробно иметь дело в 2012-м и 2013-м годах. Первый раз в ходе длительной фотоэкспедиции в Момском районе Якутии, где кроме нескольких других объектов фотосъёмки, уделил две недели и устью Чибагалаха. Это были плодотворные дни в красивейшем месте. А вот уже на следующий год целенаправленно провёл большую фотоэкспедицию в верховьях Чибагалаха. Да, время географических открытий закончилось, все белые пятна на карте закрыты, но открытия могут быть и другие. Россия, самая не отснятая страна мира, это всем известно. Хребет Черского один из последних географических объектов такого масштаба, нанесённый на карту, но до сих пор многие его огромные части никак визуально не представлены, в том числе и тот район, где лежит долина левого притока Индигирки — Чибагалаха. Это и было основной задачей нашей фотоэкспедиции в верховья этой реки.

Район этот без всяких преувеличений труднодоступный. Туда можно забраться на вертолёте, но ближайшие вертолётные отряды находятся слишком далеко, в Зырянке и Батагае. Заброска оттуда обойдётся как минимум в полмиллиона рублей. Таким финансовыми возможностями наша экспедиция не располагала, поэтому оставался единственный вариант забраться туда на лошадях, как это и делают местные жители. Но в таких местах ничего нельзя спланировать и построить заранее. Все вопросы можно решать только на месте. Мой расчёт строился на хороших отношениях, сложившихся с местными жителями в посёлке Хонуу, районном центре Момского района, в ходе прошлогодней экспедиции. Этот посёлок также иногда называют Мома. Сюда можно добраться на самолёте из Якутска. Но мы туда попали другим путём, по Индигирке. Дело в том, что хребет Черского был второй частью очень продолжительной фотоэкспедиции, затянувшейся в итоге на 101 день. А в первой части был сплав по Индигирке с фотосъёмкой от посёлка Томтор до посёлка Хонуу, который занял полтора месяца.

Посёлок Хонуу стоит на правом берегу Индигирки, на устье Момы. А тот район хребта Черского, где находится наша цель, лежит далеко в глубине гор, по левому берегу Индигирки. И почти напротив Хонуу, как раз на левом берегу, есть посёлок поменьше, который называют Буор-Сысы, но чаще даже просто Победа, так когда-то назывался местный колхоз. Очевидно, что там и надо искать лошадей. Предварительно даже было понятно, где и у кого их искать. В верховьях Чибагалаха кочует одно из местных оленьих стад, на попечении оленеводов из Буор-Сысы. Периодически туда ходят конные караваны, доставляющие продукты и другое необходимое. Вот как раз сейчас готовился очередной такой караван со спецодеждой, который должен был вести бригадир той самой оленеводческой бригады. Это был единственный шанс для нас, упустив который мы бы уже никогда не попали к заветному озеру Тобандя в истоках Чибагалаха. Но это было начало августа, время сенокоса и дополнительных лошадей добыть было просто невозможно. Неделя ушла у нас на решение всех вопросов. Такие потери времени обычное явление в подобных экспедициях и в подобных местах. В итоге исключительно благодаря местному фотографу Михаилу Черёмкину, который также участвовал в походе, удалось уговорить Алика, бригадира оленеводов, оставить груз спецодежды и заняться нашей командой. Десятого августа, наконец-то дело стронулось с мёртвой точки, и мы начали отсчёт первым километрам.

От посёлка Буор-Сысы до озера Тобандя примерно 160 километров. В караване шесть лошадей и нас пять наездников, одна лошадь идёт просто грузовиком, но и у нас под сёдлами по паре матага с грузом, так здесь называют вьючные сумы. Первая часть пути лежит в низменной и заболоченной долине небольшой реки Арга-Юрях. Тяжести пути обрушились буквально с первых километров. Дождливое лето тринадцатого года переполнило болота и лошадям приходилось туго, да и нам доставалось. Несколько раз лошади просто заваливались набок, грозя утопить под собой наездника в болоте. К концу уже первого дня сидеть в седле стало невыносимо, а впереди ещё много-много километров. Легче стало, когда вошли в горы Чемалгинского хребта, передового на границе Момо-Селенняхской впадины и хребта Черского. Здесь хотя и камни, но болот гораздо меньше. На третий день пути преодолели перевал и теперь уже вышли в притоки Чибагалаха, а затем и в саму долину Чибагалаха. Потом уже по долине Чиагалаха, не только относительно легко проходимой, но и откровенно красивой, поднялись к самым истокам, к озеру Тобандя, лежащему уже выше границы леса, в каменных и тундровых берегах. В общей сложности на дорогу ушло пять дней, и в конце пути один только вид седла вызывал крайне отрицательные ощущения.

На Тобандя мы наконец-то объединились со стадом, которое оленеводы пасли в данный момент в дальней части озера. Их здесь тоже пять человек, так что наша команда теперь удвоилась. И вот здесь-то и началась наша долгая жизнь в стаде. Именно так здесь и говорят – в стаде. На какое-то время нам тоже пришлось стать оленеводами. То есть не только заниматься фотографией, но и участвовать в реальной жизни оленеводческой бригады. А иначе здесь никак.

На самом озере Тобандя мы провели всего несколько дней, которые принесли немало замечательных сюжетов. Но олени не могут пастись на одном месте долгое время, их нужно постоянно перегонять на новые места. И так как мы теперь тоже оленеводы, то и нам пришлось стать на какое-то время кочевниками. Постепенно мы вместе со стадом стали уходить ниже по долине Чибагалаха. Оленей загоняли в небольшие боковые долины, контролировали нижний выход из неё, чтобы стадо не разбежалось. Постояв несколько дней в одной такой долине, делали новую перекочёвку, в другую долину.

Это была необычная, интересная жизнь, мало чем похожая на городскую. Понятное дело с великим множеством неудобств и даже откровенного дискомфорта, но это была настоящая жизнь. Но была в нашей экспедиции одна интрига, которая добавляла в это и без того полное неожиданностей путешествие, очень серьёзную долю непредсказуемости. Всё дело в том, что Алику, нашему каюру и бригадиру, а также Михаилу Черёмкину, на каком-то этапе нужно было уходить в посёлок вместе с лошадьми. И 25-го августа наш караван, но уже без нас ушёл в обратный путь. Последняя ниточка, связывающая с цивилизацией, оборвалась. Мы тоже могли уйти, но тогда бы не успели снять золотую осень, которая вот-вот созреет, самое красивое время года в этих краях, но и самое быстротечное. По плану Алик должен был обернуться дней в двенадцать. То есть, только туда, забрать тот самый груз и обратно к нам. В начале сентября мы рассчитывали тоже отправиться в посёлок. Но мы уже знали, как тут решаются все вопросы и это был откровенный риск, но мы на него пошли.

После этого наша фото-оленеводческая жизнь продолжилась в прежнем русле, мы сделали ещё пару перекочёвок и в результате ушли из тундровой зоны, спустились ниже в зону тайги и прочно обосновались уже до конца экспедиции в замечательной и прекрасной долине Кенилибита, так называется правый исток Чибагалаха. Именно после слияния Кенилибита с Тобандя-Сиене, который вытекает из озера Тобандя, эта река и носит название Чибагалах. В долину Кенилибита спустились как раз тогда, когда осень начала входить в свою самую яркую фазу. И это были самые прекрасные дни в экспедиции, давшие множество потрясающих пейзажных фотографий. А жизнь в стаде стала уже привычной, зато прежняя жизнь в цивилизации стала казаться чем-то далёким и никак не связанной с настоящей реальностью.

Но счастливое состояние несколько отравляли мысли о том, что как-то надо будет ещё отсюда выбираться. И вести стали приходить неутешительные. Связь у оленеводов с посёлком по рации, но в тесной долине Кенилибита связь неустойчивая, так что не каждый день удавалось получить какие-то новости. То, что наш караван дошёл до посёлка, мы узнали. И то, что Алик начал сборы в обратный путь, тоже знали. Но потом что-то пошло не так. Дни уходили, а наш каюр, единственное связующе звено с тем миром, как-то стал пропадать. Надежда на благоприятный исход постепенно уходила, вместе со временем, которое неумолимо приближало к скорой тут зиме. Золотая осень кончилась, по ночам случались всё более сильные заморозки, а на горах всё чаще выпадал снег.

Пятого сентября окончательно стало понятно, что всё пошло по неудачному сценарию, и мы решили, что ждём ровно до десятого сентября, и если к тому времени так ничего и не случится обнадёживающего, будем выбираться своими силами. Единственной нашей возможностью теперь были три не очень здоровые лошади, приписанные к стаду и помощь самих оленеводов. Три лошади, это означает, что на них поедет только груз, а сами будем идти пешком. К тому же оленеводы обещали добросить только до базы Матекан, которую мы проходили ещё по пути сюда, в верховьях Арга-Юряха. Там у оленеводов склад с продуктами, куда они периодически ходят с лошадьми, чтобы пополнить запасы. Отсюда это девяносто километров, то есть до посёлка останется ещё семьдесят. Как будем преодолевать оставшееся расстояние, было пока непонятно, но тогда об этом даже не думалось.

Десятое сентября наступило, но прежде наступила зима. Два дня перед этим шёл снег и нашу стоянку на Кенилибите изрядно засыпало. Хороших вестей к этому дню так и не поступило и мы, несмотря на погоду, были полны решимости уходить, дальше может быть ещё хуже. Но десятое сентября запомнилось не только этим, погода в этот день всё же дала послабление, не только облегчив нашу участь, но и подарив несколько прекрасных фото сюжетов.

Однако это оказался и единственный день с хорошей погодой, на всём нашем пути к базе Матекан. Это был непростой путь, в условиях холодной и мокрой погоды. На базу вышли только четырнадцатого сентября, преодолев перед этим заснеженный перевал. До самых дверей избы на Матекане у нас оставалась надежда встретить здесь караван лошадей и Алика или кого-то другого, кто пришёл бы за нами, но ей не суждено было сбыться.

И начались серые дни ожидания. Серые, потому что и погода была соответствующая и потому, что приходилось утомительно ждать. Ждать какой-то неизвестности. Какая-то надежда всё ещё оставалась, но она таяла с каждым днём. Игорь, один из оленеводов, который как раз и доставил нас на Матекан, обратно в стадо с лошадьми уходить не спешил. Он тоже надеялся, что кто-то всё таки придёт и привезёт долгожданное курево, которое уже давно кончилось, а как же возвращаться к собратьям без курева. Да и неудобно видимо ему было нас бросать вот так просто. Вот в таких ситуациях и проверяются люди. Прожив так несколько скучных дней, постепенно мы стали вести разговоры с Игорем относительно возможности нашей дальнейшей доставки в посёлок. Вначале он категорически отказался, здесь он и дороги не знает и договорённости некоторые его держали. Но постепенно он начал зреть и однажды тоже вступил в обсуждение возможных вариантов дальнейшей выброски.

Девятнадцатого сентября мы всё же решились идти дальше к посёлку. Всё в пределах нормы было только первые километры, когда ещё не вышли из гор, здесь дорога была понятной и очевидной. Но когда вышли на равнинные просторы, таящие в себе коварные ловушки в виде болот, ситуация резко усложнилась. Здесь нужно очень хорошо знать дорогу, иначе есть риск просто-напросто утопить лошадей. Но Игорь ходил здесь только зимой, когда болота замёрзшие, и тогда дорога здесь идёт совсем не так. Мы хотя и прошли один раз, но ничего не запомнили, нас ведь вели. Можно было бы пытаться выискивать тропы, но они сейчас под снегом.

В какой-то момент наше моральное состояние было на таком уровне, что хотели уже повернуть назад, риск действительно слишком велик. Однако пока решили сделать небольшой тайм-аут, выпить чаю у костра и принять какое-то решение. У якутов есть такая традиция, которая называется кормление огня. Обязательно нужно бросить кусочек пищи в огонь, хлеб например, а лучше что-то ещё. Это что-то вроде жертвы местному духу Байанаю, который отвечает за удачу на охоте, да и просто за удачу. Существует даже целая система заговоров при этом на все случаи жизни. Не обошлось без этого и сейчас.

Горячий чай и немного еды придали нам сил и решимости продолжить начатое. Будь что будет, но мы идём вперёд. Но Байанай уже услышал нас. Не прошло и получаса, как покинули ещё дымящийся костёр, как вдруг в стороне за рекой услышали выстрел. Кто бы это мог быть? Также ответили выстрелом и немного покричали. Одному из нас пришлось идти на разведку. А минут через пятнадцать с той стороны из лесу вышел караван лошадей, которых вёл Алик. Вот такая история. Алик чувствовал себя виноватым, поэтому весь груз тут же сняли с лошадей, сложили в кучу, а на лошадей загрузили наши вещи. Теперь наше будущее обрело конкретные перспективы. Игорь мог со спокойной совестью и запасом сигарет, верхом на одной лошади и без обузы в виде ещё нескольких, отправляться обратно в стадо, а мы могли уже не боясь утонуть в болотах, ехать верхом дальше в посёлок, ведомые опытным проводником. Вечером двадцатого сентября мы уже мылись в бане, у нашего друга Михаила в посёлке Хонуу.

Мы проделали трудный путь, но увидели так много нового, удивительного и прекрасного. И все эти трудности забываются почти сразу, как только кончается очередное путешествие. Вместо этого остаётся ощущение совершённого открытия. А, кроме того, большое количество отснятого материала. И теперь ещё одно фотографическое белое пятно на карте мира получило некоторые определённые цвета и очертания.

В истоках Арга-Юрях, уже почти под перевалом, на слиянии двух распадков, есть останец, каменная скала. Это здесь святое место, которое называют «Девичий камень». Каждый путник обязательно здесь остановится и оставит какой-нибудь предмет. Это же сделали и мы по пути к Чибагалаху. За многие годы здесь накопилось много всего интересного.

Каждую осень оленеводы пилят рога оленям, не всем, а только тем, у которых они уже достаточно окостенели. Затем зимой их вывозят отсюда нартами в посёлок и далее в Якутск, где их можно сбыть по 300 рублей килограмм. Куда рога отправляют дальше, даже оленеводы не знают. Но по одной из версий, рога везут в Китай, где их используют в качестве начального основания для выращивания жемчуга. В виде шариков просто закладывают в раковину, на который затем нарастает слой жемчуга. В пилении рогов и мы приняли самое активное участие.

Верховья Кенилибита – типично троговая долина. Здесь когда-то активно поработал ледник, распахал всю долину, выровнял дно её, перетёр граниты, которыми сложены здесь горы до состояния мелкой крошки. Очень часто в таких троговых долинах реки выглядят как на равнине, с медленным течением и многочисленными меандрами. А по берегам откладываются обширные песчаные пляжи.

Возможно когда-то я смогу каждому из вас предложить побывать в этих замечательных местах. Но верховья Чибагалаха действительно очень труднодоступный район. Даже на его устье не так просто попасть. Но уже в этом году я всё-таки могу показать это место в реальности каждому из желающих. Я говорю пока только об устье Чибагалаха, местечко не менее красивое, чем его истоки.

---

Читайте на Mountain.RU: