Бит-Кая, 1989 г / Горы Мира. Памир /
Автор: Михаил Брук, Екатеринбург
|
Читайте другие публикации автора на Mountain.RU
|
Памяти Александра Глушкова первовосходителя на Бит-каю
Чемпионы СССР, 1989 год — пик Биткая
(Восточный Памир) по Юго-Западной стене
в классе высотно-технических восхождений:
В. Останин — руководитель, А. Агафонов,
С. Борисов, М. Брук, С. Гержа,
Е. Кустов, В. Мингалев, С. Хабибуллин .
Самый высокогорный город СССР — Мургаб (около 3700 м) представлял собой довольно жалкое зрелище даже по меркам среднеазиатского захолустья.
Несколько десятков строений типа «барак» расположенных в центре гигантского «стола» — долины реки Мургаб, вытянулись вдоль центральной улицы имени, естественно, Ленина, которая, в свою очередь, плавно переходила в восточную часть Памирского тракта и далее в город Ош, откуда мы и приехали.
Мы — это сборная России по альпинизму, прибывшая на Восточный Памир для участия в Чемпионате Союза в высотно-техническом классе.
Автомобильная часть нашего путешествия до объекта восхождения закончилась.
Впереди, как сообщил нам главный тренер команды Лебедихин Алексей Вениаминович, нас ожидал пеший поход с преодолением перевалов и переправами через горные реки.
Переночевав в местном караван-сарае для дальнобойщиков, с утра по холодку двинулись на север по широкой долине реки Акташ в направлении одноименного перевала.
Долина имела вид высокогорной пустыни со скалами и осыпями на крутых склонах и крайне скудной разреженной криофильной растительностью.
В общем, полный отстой, глазу не за что зацепиться.
Радовало только то, что движемся мы налегке. Все экспедиционное барахло должно прилететь к месту нашего финиша «на стрелке» рек Сауксай и Западный Пшарт на вертолете под охраной главного тренера.
Вчера вечером работники нашего «отеля», узнав, что мы направляемся в долину Западного Пшарта, пытались нас отговорить, аргументируя тем, что «…там совсем плохой места, зверь совсем дикий, людь тоже дикий…».
Обдумывая эту информацию, бодро движемся в направлении перевала Акташ (не путать с одноименным перевалом в районе альплагеря «Дугоба»).
Несмотря на явно непригодную для жизни местность, то тут, то там в боковых ущельях виднелись дымки, и взгляду открывались незамысловатые кошары в традиционном памирском исполнении.
Правда, ни людей, ни отар не видно.
Впереди у нас, если верить карте и главному тренеру, 50 километров пути.
При обсуждении тактики преодоления этой дистанции мнения разделились.
Часть наиболее разумных членов сбора, ведомая рассудительным Женей Кустовым, решила, размеренно в течение двух дней, любуясь красотами Восточно-Памирского нагорья, пройти этот путь с ночевкой.
Вторая часть команды (наиболее ленивая), под предводительством Шуры Агафонова, задумала преодолеть это расстояние за день, чтобы не тащить с собой продукты, палатки и прочий бивуак.
Солнце перевалило зенит. Сидим с Салаватом Хабибуллиным в коше на перевале Акташ, жуем лепешки с айраном и впервые разглядываем появившиеся на горизонте контуры хребта Музкол, где в Восточном отроге должна находиться цель нашего путешествия — вершина Бит-кая.
Географическая справка
— хребет Музкол находится на Восточном Памире, в Горно-Бадахшанской АО. Простирается в широтном направлении от слияния рр. Кудара и Мургаб до долины реки Акбайтал на 110 км.
Высота более 200 вершин превышает 5000 м, 6 вершин — 6000 м.
Господствующая вершина района пик Советских Офицеров (6233 м).
Смежные долины на севере и востоке лежат на высоте 4000-4500 метров, на юге и западе 3000-4000 метров.
К югу от подножия западной оконечности расположено Сарезское озеро.
|
Реально оценив расстояние и собственные силы, пытаемся уговорить «столетнего» старика киргиза сдать нам в аренду лошадь, хотя бы одну на двоих, демонстрируя при этом соблазнительно новый кусок веревки, предназначенный в качестве арендной платы.
Но вместо лошади получили информацию, что ни за какие деньги нанять у местных пастухов вьючный транспорт не получится.
У аборигенов район Западного Пшарта пользуется паршивой славой, как место обиталища «голуб-явана». Говоря по-русски — снежного человека! Вот такие дела!
Переваривая обед и полученную информацию, с опаской спускаемся с перевала.
Как ни странно, в отличие от высокогорной пустыни, которая лежала с той стороны Акташа, долина Западного Пшарта выглядела просто райскими кущами.
Покрытая зарослями ивняка, березы и облепихи с чистейшими ручьями, текущими меж зеленых газонов, перемежающимися с песчаными пляжами. И ни намека на присутствие человека.
Однако на первой же остановке, на песчаной косе, мы обнаружили массу следов архаров — горных козлов, между которыми виднелись подозрительно крупные кошачьи следы (мой кулак свободно в них размещался).
Немного озабоченные этим открытием двинулись вниз по долине за ушедшими вперед Борисовым и Агафоновым, временами перебираясь с одного берега реки на другой.
Река, полого петлявшая в неширокой долине, все чаще стала уходить в каньоны, склоны стали круче и выше.
На шестой переправе через Пшарт мне надоело разуваться и вновь обуваться, и я решил переходить реку, не снимая носков и кроссовок.
Вода была просто ледяной, после очередной переправы, чтобы разогнать кровь, приходилось бежать бегом метров 200-300, затем все повторялось вновь, двадцать метров ледяной воды, 300 метров кросса и т.д.
Десятая переправа. Стремительно темнело. По нашим расчетам до Сауксая оставалось 10-15 километров.
Двигаемся по узкому, почти без берегов каньону реки Западный Пшарт, то есть фактически по ее руслу.
Четырнадцатая переправа. Сидим в полной темноте на скальной терраске над потоком воды.
Перед нами стена. Надо перебираться на противоположный берег.
Вода доходит почти до пояса, норовя сбить с ног.
Внизу живота все сжалось в прямом и переносном смысле, так как бежать в темноте уже невозможно, медленно плетемся вслед за Борисовым, у которого оказался налобный фонарик.
Семнадцатая переправа. Десять часов вечера. Даже в темноте почувствовали, что долина реки начала расширятся.
О чудо, уже полчаса мы не переправлялись через реку!
Большая галечниковая пойма шириной метров триста подсказала нам — пришли!
Опустившись на камни около речки Сауксай, мы поняли две вещи.
Первое: вертолет с нашими рюкзаками не прилетел.
И второе: мы находимся в центре Восточного Памира у подножья легендарного хребта Музкол.
Альпинистско-Географическая справка
Музкол, абсолютно неизвестный в альпинистских кругах район. Своеобразное белое пятно на карте Памира.
За последние 30 лет (1958 — 1988 гг.) район лишь трижды посещался европейцами.
В 1958 году это была экспедиция Ленинградского Государственного Университета по поискам снежного человека (не врали аборигены), в 1974 году в районе побывали туристы из Ленинграда, а в 1986 году Ленинградская же команда Юрия Джибраева, совершив восхождение по западной стене пика Бит-кая, открыла этот район для альпинистов.
Восхождение было признано лучшим в высотно-техническом классе, и команда стала Чемпионом СССР.
Утром, стуча зубами от холода, вытащил ноги из рюкзака (за неимением ничего лучшего из бивуачного снаряжения) и принялся разжигать примус.
Вокруг на гальке, скрючившись в самых живописных позах, расположились те, кто с вечера добрался до финиша. Я насчитал аж 9 человек.
Народ начал активно шевелиться.
Проснувшийся Борисов посоветовал мне не возиться с примусом, так как варить все равно нечего. А короче сваливать в лагерь к «питерцам», который должен быть где-то недалеко, так как они залетели на вертолете дней на семь раньше нас. И действительно метров в четырехстах от нас на противоположной стороне поймы Сауксая в прибрежной роще показался дымок.
Уже через пятнадцать минут мы обнимались с одноклубниками из СКА-5 (Ленинградский военный округ) Витей Жаком, Сашей Глушковым и Колей Ивановым, известными нам по выступлениям на «Вооруженке», и знакомились с легендарным Анатолием Мошниковым и конечно же с Лешей Крицуком, маршрут которого на пик «4810» мы повторили буквально две недели назад, выиграв им Чемпионат России в техническом классе.
К обеду прилетел вертолет, который почему-то сел в полукилометре от нашей рощи. Поэтому остаток дня прошел в перетаскивании экспедиционного барахла и установки лагеря, который представлял собой довольно странное зрелище.
Лучшие места у реки, естественно были заняты ленинградцами, прибывшими раньше.
Все наши палатки устанавливались одна за другой под кустами облепихи, чтобы хоть как-то спрятаться от немилосердно палящего солнца.
В результате лагерь вытянулся вдоль галечниковой косы, расположенной перпендикулярно реке и заканчивающейся абсолютно непроходимой стеной какого-то кустарника с трехсантиметровыми иглами на ветках.
В этот день я был назначен дежурным, так что к тому времени, когда освободился от обязанностей кухонного мальчика, свободными оставались только места в самом конце стометровой шеренги палаток, вплотную к стене вышеупомянутого кустарника. Где мы с нашей шеф-поварихой Валей Черниковой и поставили свои палатки.
Едва скрылось солнце, адская жара сменилась арктическим холодом.
Климат здесь еще тот, очень резко континентальный. Днем солнце до ожогов, ночью можно и обморозиться.
Собрались вместе с питерцами в нашей кают-компании.
Наша музыкальная звезда Шура Агафонов развлекает народ шансоном, а наша кулинарная звезда Валя Черникова — блинчиками со сгущенкой.
Ревниво поглядываем, как колоритные питерские мужики наперебой засыпают Валю комплиментами и на правах местных жителей предлагают показать ей наиболее живописные места.
В девять Лебедихин объявил, что завтра большая часть личного состава уходит на два дня с заброской под объект нашего восхождения и на основании этого закончил наш вечер встреч.
Утро началось с неприятностей. Мозоли, натертые на ногах за время похода по Пшарту, лопнули и кровоточили.
Надеть ботинки не было ни какой возможности.
Алексей Вениаминович, хмуро оглядев мои ступни, приказал вместе с кашляющим Борисовым поступить в подчинение к шеф-повару и заниматься благоустройством лагеря.
К вечеру, закончив хозяйственные работы, Борисов отправился лечиться в палатку к питерцам, откуда немедленно стало доноситься «Вист!», «Пас!», а я стал прибирать забытые ребятами на улице вещи.
Погода конкретно портилась. Заморосил дождь. Вдалеке слышались раскаты грома. Ветер рвал палатки, и к десяти хлынуло по настоящему.
На противоположной стороне Сауксая пришли в движение полукилометровые осыпи.
Видимо сыпавшиеся сверху камни содержали в себе железо или иной металл, так как их падение сопровождалось снопами искр и запахом паленой шерсти.
Вся эта красота подсвечивалась молниями, непрерывно бившими в оба борта долины.
На наших выселках не было видно ни огонька (по причине отсутствия людей), только где-то далеко у реки светились палатки ленинградцев.
Проснувшись среди ночи, не сразу понял, что меня разбудило.
Крики: «Миша, Миша!», причем явно женские, доносились сквозь шум дождя и треск наших кустов.
Ужасно не хотелось вылезать из спальника. Но, высунув голову из палатки, я увидел феерическое зрелище.
В центре поляны в струях дождя металась Валя в одной ночнушке и с огромным фонарем в руке, врученным ей перед отходом Лебедихиным.
Бросившись ко мне, она сообщила животрепещущую новость.
Оказывается, кто-то пытался забраться к ней в палатку.
Проклиная озабоченных питерцев, я тоже вылез под дождь и сделал попытку объяснить это событие как-нибудь по бытовому, может кому-нибудь, срочно понадобилась ну, например, соль!
На что Валя, всхлипывая, ответила: «Да, а почему тогда он лез в окошко (представляете перкалевую двухскатную палатку), а не в дверь, и сопел. И почему побежал не вниз к палаткам, а вверх напролом через кустарник?».
Наш насыщенный диалог прервался так же внезапно, как и начался.
Осветив Валиным фонарем заросли кустарника, расположенные в двух метрах от нас, я отчетливо услышал шум ломаемых ветвей, удаляющийся в направлении осыпных склонов.
Остаток ночи мы провели у меня в палатке, прижавшись друг к другу и прижав к себе единственное имеющееся у нас колющее оружие — ледовый молоток марки «Grivel».
К обеду следующего дня стали подтягиваться наши «забросчики», выглядевшие крайне усталыми и озабоченными.
Они наперебой делились своими впечатлениями от восьмичасового подхода и устрашающего вида центрального бастиона юго-западной стены Биткаи.
О своих впечатлениях прошлой ночи мы с Валей скромно помалкивали.
Через день вся команда, наблюдатели и тренера, собралась в передовом лагере на боковой морене ледника Биткая.
От вида юго-западной стены захватывало дух.
Девятисотметровая стена желто-красно-белого цвета с нависающим в средней части 200-х сот метровым бастионом сверкала в лучах заходящего солнца.
Раскрашенная затейливыми узорами слагающих пород она казалась огромным холстом абстракционистов, растянутым между западным и южным отрогами вершины.
Ночная темнота упала как занавес, скрыв от нас это сюрреалистическое зрелище.
Утром в темпе прошли нижнюю часть стены, которая пробивается камнями с южного гребня.
350-ти метровый участок, который в другом горном районе сошел бы за приличную 5 «Б», воспринимался на нашей стене не более как подход под маршрут.
К обеду лидировавший Володя Мингалев вышел на первую и последнюю на этой стене приличную полку, откуда собственно все и начиналось.
За оставшиеся до темноты четыре часа Серега Борисов повесил еще две веревки.
Спустившись, сообщил две новости: дальше, сколько хватает глаз, сплошное нависание и на пробивание пятимиллиметровой дырочки под скай-хук у него уходило до 10 минут!
Так как в команде было целых трое «горняков» спор о морфологии пород, слагающих нашу стену, затянулся далеко за ужин.
|
|
Следующий день начался шквальным ветром, снегопадом и резким похолоданием.
За три часа работы лидер преодолел еще тридцать метров стены, выше обработанных веревок, выйдя в небольшой разлом.
Соотнеся время и пройденное расстояние, наш босс Витя Останин, проконсультировавшись по рации с тренерским штабом, дал команду готовить бивуак.
В течение пяти часов команда в полном составе, за исключением работавшего на стене Салавата, расширяла площадку до размеров, позволивших разместиться на ней восьмерым человекам.
Неугомонный Останин заставил буквально вырубить в скале полку размерами метр на два.
Но все равно разместиться более-менее комфортно удалось только семерым.
Спустившийся в темноте Салават заявил, что он отказывается жить в этих антисанитарных условиях и растянул невдалеке индивидуальный гамак.
С утра повалил снег, перешедший к обеду в метель с сильным ветром.
Работая по три часа, последовательно меняясь, три двойки совместными усилиями прошли 60 метров!
В среднем 6,67 м в час! Рекорд тихоходности достойный книги Рекордов Гиннеса.
А ведь работали одни из сильнейших альпинистов страны — мастера спорта по скалолазанию Останин, Мингалев, Кустов, Борисов и т.д.
Вечером, под завывания ветра и суп из пакетиков, обсуждали найденную в чьем-то рюкзаке книгу Шелтона о здоровой диете, в частности утверждавшую, что для того, чтобы дожить до глубокой старости нужно каждое утро съедать половину авокадо и совершать двухкилометровую пробежку по берегу океана.
С этого места разговор разделился на две части.
Одна группа с жаром спорила много это или мало «половина авокадо», и что это собственно вообще такое.
Другая пыталась посчитать, как долго бы этот Шелтон полз по своему побережью, если бы двигался с нашей скоростью.
Выходило без малого 13 суток.
«Переваривая» эту полезную информацию, все потихоньку заснули.
Следующий день принес нам новый рекорд скорости: за 11 часов и 25 минут непрерывной работы на стене мы преодолели всего 45 метров и карниз с выносом около двух метров.
Ни до, ни в последующие годы занятий альпинизмом я не видел такого протяженного нависания.
На каждые 40-45 метров маршрута нижний конец закрепленной веревки отходил от стены на 3-4 метра.
Отсутствие щелей и складок рельефа заставляло прибегать к использованию для организации страховки шлямбурных крючьев.
А так и не опознанная, но невероятно крепкая скальная порода, вынуждала тратить на каждую дырку под шлямбур до 30 минут!
Однако абсолютное достижение было зафиксировано на четвертый день.
Коллосальными усилиями, под непрекращающимся снегопадом, нам удалось за 12 часов преодолеть 40 метров нависания центрального бастиона и достичь правых каминов юго-западной стены.
Спустившийся уже в темноте Салават сообщил, что дальше стена становится всего лишь вертикальной, без уже доставших нависаний и карнизов.
Его сообщение вызвало всеобщее ликование, которое переросло в небольшой банкетик, гвоздем программы которого стало цитирование избранных мест из «Любовной лирики русских поэтов», книжки, которую жестом фокусника Серега Борисов извлек из своего рюкзака.
На следующее утро любитель творчества Баратынского (Борисов) и Шура Агафонов, забрав с собой минимум бивуачного снаряжения, клятвенно пообещали пройти все камины до высоты 5800 метров и при благоприятном стечении обстоятельств выйти в разломы верхней части стены, где и организовать ночевку.
А при неблагоприятном — заночевать в гамаках, где придется, но вниз не спускаться ни при каких условиях.
К счастью, погода, наконец, настроилась, и впервые за пять дней мы увидели солнце.
К обеду голоса первой связки стихли где-то наверху, что позволяло надеяться на благоприятный исход их миссии.
Честно говоря, уже конкретно надоело который день толкаться восьмером на площадке метр на два.
Однако нашим надеждам в этот день не суждено было сбыться.
На семичасовом сеансе радиосвязи Шура передал, что они продолжают работать и попрощался до завтра.
З50-ти метровая нитка «перил», закрепленная через 40-50 метров и уходящая куда-то в небо, выглядела впечатляюще.
Люди, казавшиеся зависшими в воздухе в четырех пяти метрах от стены, медленно поднимались вверх, вращаясь вокруг своей оси.
Последним покидаю наш ставший за пять дней таким родным бивуак.
Набрав в грудь побольше воздуха, отталкиваюсь от полки и, отлетая маятником метров на десять, начинаю подъем, успевая заметить оставленную кем-то «диету Шелтона», с так и невыясненным таинственным авокадо.
В пять часов вечера мы стояли на вершине Биткаи, а в десять вечера, повесив полтора десятка «дюльферов», по ледовому западному склону спустились к палаткам наблюдателей.
Прошу прощения, что повторяю абзац из начала очерка — «…Девятисотметровая стена желто-красно-белого цвета с нависающим в средней части 200-х сот метровым бастионом сверкала в лучах заходящего солнца. Раскрашенная затейливыми узорами слагающих пород она казалась огромным холстом абстракционистов, растянутым между западным и южным отрогами вершины…», но теперь на этом холсте была нарисована ниточка нашего маршрута.
Маршрута команды свердловских альпинистов!
Чемпионат завершен. Снова переправы Западного Пшарта, но теперь мы идем в обратном направлении.
Вода почему-то кажется не такой ледяной, солнце печет не так ожесточенно, как две недели назад.
Серега Борисов направляется в альплагерь Дугоба руководить отрядом «значков», мы с Женей Кустовым стажироваться в этом отряде, а Паша Чечулин просто ходить в горы.
Остальные участники нашего сбора, под руководством главного тренера, чтобы как-то убить время до прилета вертолета, отправились вниз по Пшарту, а затем по Мургабу к жемчужине Восточного Памира, Сарезскому озеру, половить рыбки.
Историческая справка
В ночь с 18 на 19 февраля 1911 года в центральной части Памира произошло сильное землетрясение.
В результате сейсмического воздействия в долине реки Мургаб сошел гигантский оползень, который получил название «Усойский завал», в память о кишлаке Усой, заваленном им.
Все жители кишлака погибли.
Отложения завала перекрыли долину реки Мургаб и вызвали образование большого озера.
Не знаю как у наших рыбаков, но у нас настроение было отличное.
Неторопливо двигаемся в направление Ак-таша, разглядывая живописные окрестности долины Пшарта, которые мы не заметили под влиянием усталости, переправ и сгущающихся сумерек при движении к базовому лагерю полмесяца назад.
Мы умудрились проскочить даже целый комплекс каких-то каналов, вырытых на склоне долины и берущих свое начало из явно горно-геологических шурфов.
Обсуждая возможное назначение этих загадочных следов человеческой жизнедеятельности, к вечеру добрались до перевала и, воспользовавшись гостеприимством пастухов, заночевали в их юрте.
Спустя несколько лет я переводил, по служебной надобности, с английского статью, из горно-геологического журнала Южно-Африканской республики, о примитивной добыче драгоценных металлов местными племенами.
И с удивлением обнаружил в приложенной схеме нечто похожее тому, что наблюдал на склоне Западного Пшарта.
А еще через пару лет случайно узнал, что Правительство Таджикистана выдало лицензию на разработку крупного месторождения серебра Ак-Джилга на Северо-Аличурском хребте.
А ведь по Памирским меркам это совсем рядом с районом нашего восхождения.
Может, жуткие истории о голуб-яване, хитрые местные жители распускали специально, чтобы любопытный посторонний народец поменьше болтался в местах их не совсем законной горно-геологической деятельности.
Под занавес нашего путешествия Восточный Памир преподнес еще один сюрприз. Мы увидели мираж!
Дорогу на Ош и безмолвно, как призраки, двигающиеся по ней машины, а ведь до них было еще около 20 километров. А сам Музкол, вместе Биткаей, и нашим маршрутом тоже, как мираж исчез за перевалом Ак-таш.
Помимо впечатляющих эмоций и чувства приобщенности к чему-то загадочному, это восхождение принесло команде победу в Чемпионате Советского Союза в высотно-техническом классе, а Сереже Герже, Кустову Жене, Хабибуллину Салавату и мне звания Мастеров спорта СССР по альпинизму.
Читайте на Mountain.RU
Ягноб
или история о том, как влияет программа «Время» на подсознание человека